Теоретико-методологические основы социологического исследования. Теоретико-методологические основы исследования Что такое теоретико методологические основы

Методологическая основа исследования. Теоретико-методологическую основуисследования составили труды современных отечественных и зарубежных философов, социологов, психологов, культурологов, педагогов, посвященные исследованию социально-культурной деятельности, социально-

профессиональной адаптации молодых специалистов к деятельности в сфере культуры.

Изучение процесса социально-пр

офессиональной адаптации молодых специалистов опирается на общеметодологические и частные социологические и социально-

психологические теории: социологию личности, социологию культуры, теорию социальных институтов, социальную психологию.

Методологическую основу исследования составили принципы социологического анализа, культурологического, деятельностного подходов. В качестве базовых оснований мы принимаем такие фундаментальные работы как: «Психология адаптации личности» А.А. Реана, где даны на наш взгляд основополагающие понятия профессиональной адаптации специалиста и возможности помощи в адаптации, «Педагогика» Н.В. Бордовской, где изложены наиболее подробно основы педагогических принципов при подготовке специалистов к профессиональной деятельности, а также труды А.С. Запесоцкого и М.А. Ариарского, как важные для понимания роли СКД в профессиональной адаптации специалиста творческого направления. Исследования основываются на теории культуры (М.С. Кагана, А.Ф. Лосева и др.). Философские и педагогические работы по теории и сущности процесса адаптации (А.Б.Георгиевский, Ф.Б.Березин, М.А.Дмитриева, В.Т.Кудрявцев, Л.Г. Дикая, А.Л. Журавлев, Л.М. Митиной, А.Ш. Агабеков, Б.Г. Ананьев, Д.А. Андреева, Е.А. Ануфриев, Мерлин, А.В. Петровский) и др. Теории коммуникативного развития личности (А.А. Бодалев, Н.А. Бердяев, Б.Д. Парыгин, Э.В. Соколов, В.П. Тугаринов, В.Б. Чурбанов и др.); формирования коммуникативных качеств (Н.А. Березовин, Л.К. Грицюк, М.С. Кобзев и др.). Закономерности, этапы, фазы и уровни профессионального развития (Э.Ф. Зеев, А.К. Маркова, В.Д. Шадриков). Проблемы творчества и самореализации личности отражены в работах отечественных (В.Н. Дружинин, С.Л. Рубинштейн, В.А. Н.И. Шаталова и др.). Методологическими ориентирами исследования являются: культурологический (Е.В. Бондаревская, И.Ф. Исаев, и др.), системный (И.В. Блауберг, В.П. Кузьмин, и др.), деятельностный (П.Я. Гальперин, В.В. Давыдов, А.Н. Леонтьев, Н.Ф. Талызина и др.), личностный (Е.В. Бондаревская, В.В. Сериков, И.С. Якиманская и др.), технологический (В.П. Беспалько, А.Д. Гонеев, М.В. Кларин, С.В. Мелешева, П.И. Образцов, А.И. Уман, А.П. Марков и др.) подходы. AAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAA

Степень разработанности проблемы. Проблема профессиональной адаптации является достаточно широко разработанной, что облегчает нам задачу в формировании теоретического материала (Реан, Журавлев, Дикая и др.). Гораздо менее исследован вопрос о связи профессиональной адаптации с развитием творческих способностей и особенно вопрос профессиональной адаптации не в производственной, а в социально-культурной сфере. При этом тема социально-культурных организаций, обеспечивающих возможность адаптации к будущей профессии и выявление творческого потенциала практически не разработана. В частности проблема места и роли Центров студенческих инициатив является крайне мало разработанной и практически не упоминаемой в связи с профессионально адаптацией будущих специалистов, поэтому мы считаем, что настоящая работа является новой.

Анализ состояния социально-профессиональной адаптации молодых специалистов в социально-культурной сфере, выявление факторов и противоречий, влияющих на ее эффективность в учреждениях культуры, необходимы для выработки программ, технологий сопровождения молодых специалистов в этом процессе. Исследование специфики и противоречий социально-профессиональной адаптации молодых специалистов важно с теоретической точки зрения. В работах российских ученых рассматривается процесс социальной адаптации в целом, социально-профессиональная адаптация представителей различных профессий, но работ, посвященных изучению социально-профессиональной адаптации молодых специалистов. занятых культурно-просветительской деятельностью, организацией досуга средствами культуры, управлением организациями культуры и т.п., явно недостаточно. Следовательно, данная проблема требует дальнейшей теоретической разработки и проведения эмпирических исследований.

Данное исследование проводится в соответствии с планом, при составлении которого за основу брались рекомендации таких известных специалистов как М.А. Ариарский, А.П. Марков, А.П., Г.М. Бирженюк, Г.Л. Тульчинский и др.

Методика исследования . При написании настоящей работы применялись следующие методы:

1) теоретический анализ проблемы адаптации специалистов, проблемы выявления и развития креативного потенциала и самореализации в сфере СКД. Этот анализ требует изучения фундаментальной и периодической литературы, а также публикаций в сети Интернет. Основу этого анализа составляют кабинетные методы

2) эмпирическое исследование, основой которого является наблюдение, опросы, анкетирование и неформальные интервью. Эмпирическое исследование проводилось на базе Центра студенческих инициатив СПбГУКИ. Основой эмпирического анализа являются полевые исследования, однако исследование документарных материалов Центра следует классифицировать как кабинетные исследования.

3) обработка опытных результатов. Методы эмпирического исследования предполагают в основном получение качественных данных. Анализ результатов дает основание для логических выводов, использования методов сопоставления и сравнения, в том числе сравнения с теоретическими рекомендациями.

Что касается использования статистических методов, то корректная математическая статистика требует использования корректных тестов, которые проверены на непротиворечивость, независимость. В социологических и психологических исследованиях весьма часто применяются статистические методы, не соответствующие строгим требованиям математической статистики (например, потому, что результаты опросов сами сильно зависят от самых различных факторов, например, с погоды, которая может определять настроение респондентов или непредсказуемых семейных коллизий и т.п.) Тем не менее, автором проведен статистический анализ для выявления тенденций развития социально – культурных центров адаптации специалистов социально-культурной сферы. Этот анализ не претендует на строгость математических выводов. Для его проведения использованы механизмы статистического пакета, входящего в состав популярного табличного процессора Excel.

Этапы исследования:

1) анализ состояния проблемы;

2) подбор литературного материала по данной проблематике (проблемы адаптации, проблемы адаптации применительно к социально-культурной сфере, проблемы выявления и развития творческих способностей, проблемы деятельности организаций, поддерживающих студентов по специальности СКД, в том числе – Центров студенческих инициатив;

3) изучение теоретического материала и его обобщение

Теоретическую и методологическую основу диссертации составляют труды отечественных и зарубежных авторов, в которых рассматриваются правовые концепции и проблемы европейского и международного права. Большее внимание уделялось работам, в которых рассматриваются вопросы, связанные с проблемой имплементации европейского права.

Нормативную базу диссертационного исследования составляют учредительные договоры о Европейских Сообществах и иные акты, регулирующие деятельность данных объединений.

Значительное место отведено исследованию практики судебных органов Европейского Союза, прежде всего, решений Суда ЕС, которые оказали заметное влияние на развитие механизма имплементации европейского права.

При написании диссертации использовался ряд научных^методов, среди которых: сравнительный, нормативный, системный, исторический, логический.

Сравнительный метод использовался в процессе изучения порядка имплементации международного права и европейского права, а также при определении механизма имплементации государствами-членами директив ЕС (на примере Германии и Англии).

Нормативный подход использовался при исследовании правовых актов ЕС, практики судебных органов ЕС, определяющих принципы, правила и процедуры имплементации норм европейского права.

На основе системного подхода выявлена роль органов ЕС в обеспечении выполнения норм европейского права. Кроме того, определено значение воздействия правовых принципов европейского права на поведение государств-членов в процессе имплементации европейского права.

В исследовании применялся также исторический метод. Он использовался для того, чтобы показать развитие правовых принципов и концепций, которые оказывают большое влияние на процесс имплементации норм права ЕС.

Большое значение для проведения цельного и завершенного исследования имел логический метод, который был немаловажен также для подведения соответствующих результатов диссертационного исследования.

Степень разработанности темы исследования. Степень изученности основного вопроса диссертационного исследования в науке международного и европейского права в настоящее время представляется явно недостаточной. Это следствие неоднозначности правовой природы ЕС, высокой динамичности его правовой системы. Следует указать также на сложность самой проблемы имплементации норм права ЕС, которая тесно связана с разрешением таких актуальных вопросов теории и практики международного права как соотношение и взаимодействие международного и внутригосударственного права, порядок заключения и выполнения международных договоров, международная правосубъектность, эффективность международного права, юрисдикция в международном праве, толкование международного права, международный контроль.

В отечественной науке в основном исследована проблема имплементации норм международного права. Значительный вклад в её изучение внес Л.С. Гавердовский, работа которого «Имплементация норм международного права» издана в 1980 г. Вместе с тем, различным вопросам международного права, в части касающейся имплементации международно- правовых норм, посвятили свои научные труды такие авторы как: Бирюков П.И., Блищенко И.П., Буткевич В.Г., Василенко В.А., Валеев P.M., Еллинек Г., Игнатенко Г.В., Каюмова А.Р., Курдюков Г.И., Лукашук И.И., Лукашук О.И., Маргиев В.И., Марочкин С.Ю., Мингазов JI.X., Миронов Н.В., Мюллерсон Р.А., Нешатаева Т.И., Талалаев А.Н., Тиунов О.И., Тункин Г.И., Толстик В.А., Фещснко А.С., Фельдман Д.И., Черниченко С.В., Усснко Е.Т., Шибаева Е.А.

Долгое время в отечественной доктрине международного права не уделялось должного внимания проблемам европейского права.

Ситуация изменилась в 90-х годах XX века, когда различным вопросам европейской интеграции в России стало уделяться существенно больше внимания. Сегодня имеется уже большое количество работ, посвященных праву ЕС и процессу европейской интеграции. К числу их авторов относятся Абдуллин А.И., Борко Ю.А., Байтеева М.В., Буторина О.В., Глотова С.В., Дубовицкая Е.А., Иванов М.К., Исполинов А.С., Капустин А.Я., Каргалова М.В., Кашкин С.Ю., Клёмин А.В., Ковалева Т.М., Крылова И.С., Кузнецов В.И., Кулистиков В.М., Топорнин Б.Н., Толстухин А.Э., Толстопятенко Г.П., Шеленкова Н.Б., Четвериков А.О., Энтин М.Л., Энтин Л.М., Юмашев Ю.М.

Значительный вклад в изучение вопросов европейского права внесли авторы учебников под редакцией, либо авторством: Топорнина Б.Н., Энтина Л.М., Кашкина С.Ю., Безбаха В.В., Капустина А.Я., Пучинского В.К.

Однако, несмотря на большое количество работ, в науке европейского права отсутствует комплексное монографическое исследование специфики механизма имплементации норм права ЕС. До сих пор ни в одной из ранее выполненных работ не рассматривались детально и комплексно основные правовые принципы, методы и процедуры, осуществляемые органами ЕС для содействия имплементации норм европейского права. Вместе с тем, проблему имплементации норм европейского права освещают в своих работах такие авторы как: Клсмин А.В., Капустин А.Я., Толстопятенко Г.П.

Весьма разнообразен круг аспектов, исследуемых западноевропейскими юристами по проблеме имплементации норм европейского права. Причем вопрос имплементации рассматривается больше в практической плоскости, например, в отношении конкретного государства- члена ЕС, правового акта ЕС или даже отдельного правового положения. Назовем лишь некоторых зарубежных авторов, работы которых освещают проблему имплементации норм европейского права: Андерсон Д., Хартли Т.К., Такие Т., Хессе К., Рот Д.Л., Гриллер С., Симон Д., Фолсом Р.Х., Борхард К,К., Мартин Д., Ногерас Д., М. дс Веласко, Мэдхарст Д., Экономидес К.

Научная новизна исследования. Научная новизна настоящего исследования заключается в том, что оно стало первым комплексным исследованием специфики механизма имплементации европейского права. Выявлено, что она заключается, в целом, в упрощении порядка имплементации норм европейского права в национально-правовых порядках, произошедшего в результате отказа государств - участников от процедуры ратификации европейских актов. Во-вторых, механизм имплементации норм права ЕС более разнообразен, чем традиционный механизм имплементации норм международного права, и включает ряд специфических процедур и инструментов, привнесенных в международно-правовую практику именно в Европейском Союзе. К их числу относятся:

а) процедура предварительного, а не последующего обсуждения и ратификации актов ЕС в национальных парламентах;

б) самостоятельное расширение органами ЕС списка актов прямого действия за счёт «прямых директив»;

в) прямой европейский контроль за исполнением европейских актов в национальных правопорядках, как часть механизма имплементации европейского права;

г) использование преюдициальной процедуры;

д) признание легитимности решений Европейского парламента;

е) издание европейских актов, адресующихся непосредственно внутригосударственным субъектам права;

ж) право юридических и физических лиц влиять на имплементацию норм права ЕС, включая правовую возможность обжаловать имплементационные действия (бездействие) своих государств;

з) право государств-членов обжаловать в Суд ЕС имплементационные действия других государств - членов ЕС, которыми затрагиваются их национальные интересы;

Проведенное диссертационное исследование позволило получить определенные результаты, в соответствии с которыми на защиту выносятся следующие положения:

1. Установлено, что механизм имплементации европейского права более разнообразен в отличие от традиционного международно-правового механизма имплементации. Он обладает более высокой степенью эффективности за счет того, что имплементационные действия государств- членов основываются на самоисполнимых нормах учредительного договора о Европейском Сообществе. 2.

Выявлено, что в механизме имплементации европейского права значительную роль играют контрольная и правообеспечительная деятельность суда ЕС. 3.

На основе исследования правотворческих процедур ЕС установлено, что «ратификационная» функция национальных парламентов не отменяется, а сама процедура ратификации переносится с «последующего» за подписанием международного договора места на «предшествующее» стадии его окончательного согласования. 4.

Обосновано, что имплементация европейского права понимается в более широком значении, чем имплементация норм международного права, так как включает не только стадию трансформации международных актов во внутреннее законодательство, но и стадию исполнения европейско-правовых предписаний. 5.

Установлено, что процедура согласования европейских актов включает не только дипломатические, но и неформальные контакты, например, конфиденциальные встречи представителей государств, регионов, местных органов, предпринимательских кругов с представителями Еврокомиссии, что впоследствии способствует имплементации и облегчает их внедрение во внутригосударственные правопорядки. 6.

Обосновано, что специфика ЕС заключается и в том, что в механизме имплементации европейского права есть элемент участия физических лиц, у которых на сегодняшний день сложилось право обжаловать в Суд ЕС действия или бездействие своего государства, нарушающего правовые предписания правовых актов ЕС. 7.

Обязательная преюдициальная процедура должна также рассматриваться как специфическая часть имплементационного механизма права ЕС.

Научная и практическая значимость работы. Научно - теоретическая значимость работы заключается в том, что данное исследование дополняет и обогащает полученными результатами юридические знания в области теории европейского права, теории взаимодействия международного и национального права и, в частности, механизма имплементации международного и европейского права.

Практическая значимость состоит в возможности использования полученных результатов в деятельности международных организаций с участием России, в первую очередь СНГ и ЕВРАЗЭС, с целью оптимизации инструментов и процедур унификации национальных законодательств государств-членов и повышения степени эффективности норм и международно-правового регулирования в целом. Материалы и результаты исследования могут быть использованы в учебно-преподавательской деятельности, в преподавании таких курсов как международное право, европейское право, регионовсдение, политологические дисциплины.

Апробация результатов исследования. Выводы и основные положения диссертации изложены в опубликованных работах автора. Основные идеи и теоретические выводы докладывались на ежегодных научно-практических конференциях, проводимых в Нижнекамском филиале МГЭИ, а также внедрены автором в учебно-образовательный процесс в курсе «Европейское право» в Нижнекамском филиале

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Концептуализация общества и его структур­ных элементов, процессов их изменения - результат оп­ределенных исследований, которые принято называть со­циальными. Социологическое исследование общества - разновидность социальных исследований, имеющая свою специфику.

Социальные Вооруженный соответствующими теорети-
и социологи- ческими концепциями социолог способен
ческие иссле- более или менее отчетливо видеть и изучать
дования те аспекты жизни общества, его структур-

ных элементов, в том числе личности, кото­рые не исследуются представителями других обществен­ных наук.

Социология изучает «человека в обществе», а не в од­ной из сфер его жизни, например, экономической или политической. Поэтому социологов интересуют процессы «вхождения человека в общество», то есть процесс социа­лизации. Социология, по выражению современного швед­ского социолога Пера Монсона, изучает не только «чело­века в обществе», но и «общество через человека».

Мысль о том, что более совершенная человеческая лич­ность оказывает большее влияние на окружающий ее мир, звучала рефреном в работах многих мыслителей России конца XIX и начала XX столетия. Но лишь те из них, кого интересовала социологическая проблематика (например, С.Н.Булгаков), ставили вопрос об автономности личности в обществе, в социальных организациях и институтах группах, которые постоянно стремятся свести жизнь лич­ности к той или иной роли в социальной системе. | Относительная автономия личности в обществе современными социологами как необходи­мое условие совершенствования и раскрытия ее творче­ских способностей созидателя гражданского общества и

правового государства.

Социологи сотрудничают с историками и политолога­ми, антропологами и социальными психологами, юриста­ми и экономистами. Нередко при этом в интересах повы­шения эффективности собственных исследований соци­ологи прибегают к заимствованию определенных концеп­ций, методов и методик, технических приемов из других общественных наук. Они адаптируют их в рамках своей предметности, способствуя в то же время активному про­никновению социологического мышления в другие соци­альные науки, изменению их облика, а следовательно, и облика всей науки об обществе.

Стратегия Концептуализированные представления социологов о социальной реальности поиска тируют их в выборе соответствующих объ­ектов исследования, позволяют им выдви­гать и формулировать определенные гипотезы, нацелива­ют на установление функциональной или каузальной за­висимости между социальными явлениями, предоставля­ют возможность получать логически обоснованные выво­ды, служат основой для систематизации социальных фак­тов, то есть выполняют методологическую роль.

Никто из социологов, начиная с О.Конта, не сомневал­ся в том, что социология является конкретной наукой. Но не все социологи считали, что социология как конкретная наука не может быть беспредпосылочной. Те из социоло­гов, кто ставил вопрос о предпосылках социологического исследования (например, Г.Зиммель), выделяли в системе социального знания «философскую социологию». Большин­ство социологов, с одной стороны, провозглашало независи­мость социологических исследований от постановки каких бы то ни было философских вопросов; с другой, в своих ис­следованиях следовало скорее всего неосознанно философ­ским традициям рационализма, занимая позицию сторонне­го наблюдателя за процессами социальной жизни.

В ходе исследования взаимодействия с другими людьми социолог совершенствует свои представления о природе социальной реальности и социологического знания. В духе традиции, идущей от Г.Зиммеля, а затем от Дж.Г.Мида, он убеждается в зависимости общества как объективного единства от активности сознания живущих в нем целост­ных личностей. Постепенно складывается стратегия заин­тересованного в социальной жизни исследователя, высту­пающего против обещаний досужих ученых и политиков искусственно создать рациональную организацию условий человеческого бытия.

Социолог не навязывает свои концепции и свою волю другим членам общества и не отрицает авторитет непро­фессиональных знаний и здравого смысла, а участвует в диалоге с ними (дискурсе) и проясняет природу этих зна­ний. Такая исследовательская стратегия непосредственно связана с интерпретацией социологами результатов их ис­следований и с переносом акцента в социологическом по­иске со знания на взаимопонимание. Во время исследова­ний социологами, избирающими новую стратегию, все ча­ще руководит «стереофоническое чувство многомерности» социальной реальности. При этом их все меньше удовлет­воряют односторонние теоретические концепции и функ­ционалистов, и феноменологов, и марксистских традицио­налистов. Используя в своих исследованиях те или иные социологические теории, они стремятся преодолеть непоследовательность в представлениях о це­лостности личности и учесть «странную» склонность Г.Зиммеля к функционализму. Им импонирует новая исс­ледовательская стратегия неофункционалистов, стараю­щихся превратить односторонние социологические теории в «аналитические элементы большого целого» (Дж.Алек-сандер). Они солидаризируются с той точкой зрения, что к изучаемым социальным структурам социологам следует от­носиться как к «задержкам каждого исторического процес­са», что социологам претит «школярское различение между конфликтом и консенсусом», которое лишь препятствует ос­мыслению реальной ситуации (П.Бурдье). Они также склон­ны поддерживать тех, кто считает, что не социолог должен снизойти до обыденных представлений и суждений о соци­альном мире, а взаимодействующие с ним люди обязаны приобщаться к научному видению этого мира.

Интерпретацию не следует сводить только к соотнесе­нию теоретического и эмпирического уровней исследова­ния. Она связана с определением в социальной реальности эмпирической области, соответствующей теоретическому описанию объекта и предмета анализа. Интерпретация должна представлять собой соотнесение самих этих концеп­ций, стратегий исследования и их результатов. Неофункци­оналисты называют этот уровень социологического исследо­вания переинтерпретацией (Дж.Александер), самоописани­ем (Н.Луман). На этом уровне социологического исследова­ния может быть пересмотрена методология и методика.

При организации и проведении тех или иных социоло­гических исследований всегда возникает вопрос о методо­логической функции общих, частных или специальных, а также отраслевых социологических теорий. Обладая раз­ным багажом общих и специальных теоретических знаний

и практических навыков, уровнем компетентности, соци­ологи или дистанцируются от изучаемых ими объектов и предметов, или устанавливают с ними теснейшую связь. Благодаря этому они оказываются в состоянии познать или внешнюю сторону изучаемых ими социальных явлений и процессов, или выявить существующие между ними при­чинно-следственные связи. Чрезмерное внимание социолога к определенным аспектам социальной реальности грозит ему потерей целостности представления об этой реальности, если он при проведении социологического исследования не учи­тывает в должной степени принципы системной природы знания вообще, социологического знания в частности.

К тому же, учитывая в своих исследованиях принципы системной природы знания, социологи не должны забывать о том, что социальная реальность охватывает как системные, так и внесистемные образования, а именно: социальные сис­темы и социальные скопления (П.А.Сорокин), историческое становление противоположности систем и «жизненного ми­ра» (Ю.Хабермас), области различной «комплексности», - прежде всего с различным количеством элементов и харак­тером связей между ними (Н Л уман).

Системное видение объекта исследования тесно связа­но со структурным и функциональным подходами к его анализу. Изучение объекта как структурно расчлененной целостности осуществляется, как правило, наряду с обна­ружением функций, выполняемых его отдельными эле­ментами. В социологическом исследовании принцип сис­темности неотделим от принципа развития. Системное ви­дение объекта исследования будет не полным, если оно не дополняется анализом процесса перехода объекта из одно­го исторического состояния с одной структурой в другое историческое состояние с другой структурой. В своем исс­ледовании социолог должен следовать и более общему принципу историзма, согласно которому социальная ре­альность рассматривается не только как развивающаяся, но и как просто изменяющаяся во времени.

Методология представляет собой не только совокупность принципов организации и осуществления социологического исследования, но и совокупность способов построения и обоснования социологического знания. Последние принято называть из выявлять и сопоставлять различные уровни эволюции изучаемого социологами объекта, а также в изве­стной мере определять основные тенденции его развития. Чрезмерное увлечение сравнительно-историческим методом ограничивало возможности социологов в построении и

обосновании социологического знания, поэтому они все чаще старались дополнить его другими методами, напри­мер, диалектическим нефункциональным.

К концу 60-х~ггЛГезраздельное господство функциона­лизма в построении и обосновании социологического зна­ния на любом уровне исследования закончилось благодаря значительному усилению влияния в социологических ис­следованиях конкурирующего с ним метода понимания, а точнее, толкования реальности «жизненного мира», а так­же потому, что для построения и обоснования социологического знания нужны были и другие методы. В 80-е гг. социологи все чаще старались сочетать в социологических исследованиях функциональный подход с герменевтиче­ским, который разрабатывался прежде всего интересующих того или иного Социолога текстов (собственно герменевтика - искусство и теория истолкования текстов).

Основной итог всех этих усилий - формирование наи­более соответствующей специфике предмета социологии совокупности приемов, процедур и операций теоретиче­ского и эмпирического познания социальной реальности, которую принято называть методикой. Такая совокуп­ность приемов, процедур и операций познания нередко называется методом социологического исследования, ко­торый рассматривается преимущественно как метод эм­пирического исследования. Поэтому методика социологи­ческого исследования часто понимается как система при­емов, процедур и операций по установлению социальных фактов и их систематизации. К этой системе относят и средства анализа социальных фактов.

Разделение методов сбора и анализа социологической информации весьма относительно и исходит из представ­ления об опосредованной связи методики социологическо­го исследования, являющейся определенной конкретиза­цией методологии, с предметным содержанием социологи­ческого поиска. Достаточно активная разработка и эффек­тивное использование в социологических исследованиях в настоящее время биографического метода показывают, что такое представление о методике является не совсем правильным. Если прежде для анализа специфического предмета в социологии необходимо было использовать весь арсенал методов, иначе трудно было получить досто­верные знания и прийти к обоснованным выводам, то био­графический метод социологического исследования позво­ляет максимально учесть специфику этого предмета и до­стичь поставленных целей исследования без привлечения других методов. По-видимому, это относится и к некоторым другим методам социологического исследования, в результате совершенствования которых проявится скры­тая в них социологичность, например, к методу анализа документов. С изменением методики изменяется и тех­ника социологического исследования, в которой методи­ка находит свое непосредственное выражение. В целом, с постижением социологами целостности человеческой личности и общества, их взаимосвязи и более четким определением предметного содержания социологическо­го поиска более органичным становится единство мето­дологии, методики и техники социологического исследо­вания.

Литература

Батыгин Г.С., Деватко И.Ф. Миф о «качественной социологии» // Социологический журнал. - 1994. - №2.

Бауман 3. Философские связи и влечения постмодернистской соци­ологии // Вопросы социологии. - 1992. - Т. I. - № 2.

Бурдье П. Начала. М.: 1994.

Гидденс Э. Девять тезисов о будущем социологии. - Альманах

Thesis. 1993. - ТЛ. ~- Вып. 1.

Монсон П. Лодка на аллеях парка: Введение в социологию. М.: 1994.

Контрольные вопросы

В чем проявляется специфика социологического исследования в сис­теме социальных наук?

Как формируется стратегия социологического исследования?

Чем обусловлено различие уровней социологического исследования?

Почему сохранение единства уровней социологического исследова­ния является обязательным условием его эффективности?

Каково различие между методологией и методикой социологического

1.2. Теоретико-методологические основы исследования

Теоретико-методологическую основу исследования составляют фундаментальные произведения классиков мировой и отечественной социологии, философии, культурологии, психологии, а также труды ряда отечественных, современных российских и зарубежных ученых, занимающихся изучением патриотизма и процессов самоидентификации личности, внесших определенный вклад в разработку теоретических положений современной социологии. В основу исследования были положены социологические теории П. Бурдье, Э. Дюркгейма, К. Дюбара, И. Гофмана, Т. Лукмана, Дж. Мида, Дж. Марсиа, Т. Парсонса, Э Фромма, Ю. Хабермаса, Э. Эриксона и др.

В основу исследования был положен социокультурный подход, позволяющий рассматривать изучаемые явления культуры и личность во взаимосвязи и взаимозависимости. Использование системного и структурно-функционального подходов позволит дать определение патриотизма как проявленной идентичности.

Проблемы, заявленные в исследовании, обусловили необходимость использования междисциплинарного подхода, с помощью которого возможно исследование проблемы в комплексе, и обусловливающего необходимость использования методов, применяемых в социологии, культурологии и психологии. На отдельных этапах исследования применяются общенаучные принципы и методы: принцип системности, всесторонности, дополнительности и преемственности, а также такие методы, как анализ, синтез, индукция, дедукция, восхождение от абстрактного к конкретному, структурно-функциональный, сравнительно-исторический, деятельностный и др.

В качестве методов сбора социологического материала будут использованы: контент-анализ документов, социологический опрос методом анкетирования для получения первичной информации о проявлении патриотизма; вторичный анализ социологических данных, качественные методы (фокус-группа, интервью, дискурс-анализ). При анализе полученных результатов социологического опроса будут применяться методы группировки, эмпирической типологизации, ранжирования, классификации и сравнения.

Цель исследования:

оценить возможности развития новых форм патриотизма в рамках современного репертуара социальных идентичностей, как дополнительного ресурса нематериального стимулирования.

Задачи исследования:

1. Изучить социальные идентичности, базовые для формирования патриотизма на разных этапах истории и в разных культурах, чтобы выделить типологию и возможные критерии патриотически значимых идентичностей.

2. Выявить набор новых патриотически значимых идентичностей в современном российском обществе и изучить возможные способы их проявления в патриотическом контексте, т. е. описать новые формы патриотизма.

3. Изучить современный потенциал использования новых форм патриотизма для социальной мобилизации различных социальных групп и населения РФ в целом.

4. Сформировать стратегию повышения мотивационного и мобилизующего потенциала патриотических ценностей, за счет легитимации новых форм патриотизма в рамках современных концепций патриотического воспитания.

5. Выявить и проанализировать статистическое распространение разных типов патриотизма:

Среди населения РФ,

В разных социальных группах,

В системе ценностей,

В структуре социального действия.

6. Изучить отношение к новым формам патриотизма и проанализировать зависимость этих социальных аттитюдов от социального статуса, демографических характеристики и места жительства респондентов.

7. Оценить мобилизационный ресурс новых форм патриотизма.

Объектом исследования является патриотизм как со-циальный феномен.

Предметом исследования являются особенности проявления патриотизма в сознании и поведении российского населения, в контексте общественно-исторического развития.

Гипотеза предлагаемого проекта состоит в том, что на современном этапе в российском обществе сложились новые социальные структуры (социальные группы, сообщества, системы), идентификация с которыми может формировать патриотические установки, что требует модернизации подходов и легитимации новых форм патриотизма. Исследование призвано подтвердить или опровергнуть тезис о том, что в современной России сформированы социальные предпосылки для новых форм патриотизма, использование которых повысит эффективность и мобилизующий потенциал патриотического воспитания в целом.

1.3. Патриотизм

Как показывает анализ исследований, в которых рассматривается проблема патриотизма, использование и трактовка самого термина характеризуется многовариантностью, весьма разнообразно и неоднозначно. Во многом это объясняется сложной природой данного явления, многоаспектностью его содержания, неординарностью структуры, многообразием форм проявлений и т. д. Кроме того, проблема патриотизма рассматривается различными авторами в различных исторических, социально-экономических и политических условиях, в зависимости от их личной гражданской позиции, отношения к своему Отечеству, в силу использования ими различных сфер знаний и т. п.

Существуют следующие подходы к рассмотрению понятия патриоти зма.

Идеологический, понимающий под патриотизмом любовь к отечеству, готовность служить интересам своей родины, чувство, возникающее исторически под влиянием социально-экономических условий.

Социально-философский подход, рассматривающий патриотизм как отражение духовной культуры индивида и общества в целом. Содержанием этого подхода является любовь к отечеству, преданность ему, гордость за его прошлое и настоящее, стремление защищать интересы родины. Таким образом, данный подход рассматривает патриотизм как важнейшую сторону личной и общественной культуры духа, которая предполагает способность ставить сверхличные цели.

Социологический подход. Его отличительной особенностью является рассмотрение патриотизма как ценностной ориентации, в основе которой лежит ценностное отношение «личность-родина», нравственно-эмоциональная связь, единство географических, этнических, культурных, религиозных, эстетических, исторических характеристик в рамках понятия «родина». Таким образом, патриотизм рассматривается с точки зрения трехкомпонентной структуры социальной установки: 1) когнитивная составляющая (знания), 2) аффективная (эмоциональные оценки), 3) конативный компонент (готовность к действию).

В предпринятом нами исследовании патриотизма основное внимание было уделено действующему субъекту, проявляющему патриотизм, т. е. личности человека и особенностям проявления патриотизма. Вторым направлением нашего исследования стала оценка содержания идеологических текстов, производимых различными акторами, трудящимися на поле производства идей и идеологий.

1.4. Методика исследования с применением качественной методологии

«Расы», «этносы», «нации», «цивилизации» и т.п. не существуют объективно, они дискурсивны по своей природе. Это базовое допущение задает определенную перспективу изучения феноменов, имеющих отношение к изучению «коллективных идентичностей». Социальные различия, признаваемые реально существующими, рассматриваются как результат процессов установления и (пере) определения социальной значимости параметров дифференциации. Отождествление понятий «этнос» и «нация» или утверждение, что «каждый человек принадлежит этносу» обретает смысл в определенном контексте. Если такие факторы, как «национальность», «этничность» и пр. можно считать показателями идентификации, то значимыми они оказываются только в своем дискурсивном функционировании, в процессе обговаривания.

Мы разделяем точку зрения Ирины Сандомирской, которая в своей «Книге о родине» отмечает: «Коллективная идентификация не выража-ется через язык и не опосредуется при помощи языка. Как идеологиче-ская конструкция она складывается в языке и ни в какой другой форме, кроме языка, не существует. Национальные, этнические и прочие формы самоидентификации следует рассматривать лишь как вторичные по отношению к языку, переосмысленные формы манифестации субъек-та языка в мифологизированных метафорах общей почвы, общей исто-рической судьбы, особого пути или национальной идеи и других дискур-сах «воображаемых сообществ» 6 . Из этой перспективы «народ», «ро-дина» и т. п. представляют собой элементы идеологии, что не мешает им «кристаллизоваться как части полновластной и тягостной реальности» 7 .

Из приведенных выше позиций методика качественных исследований была нацелена на определение того, как в различных дискурсах и группах происходит обговаривание различных понятий, относящихся к патриотизму, таких как Родина, Отечество, нация и т.д. Основным методом исследования является дискурс-анализ. Исходя из задач исследования определения новых групп и новых идентичностей и соответственно новых форм патриотизма для стимуляции дискурса на фокус-группах применялась методика выбора и защиты «героев-патриотов». В качестве «героев-патриотов» предлагались различные символические образы из разных социальных групп, такие, как отец семейства, мать, губернатор, президент, представитель партии, бизнесмен, простой порядочный человек, спортсмен-чемпион, герой войны, священник и т.д.

Исследование включило проведение 16 фокус-групп с максимально отличными целевыми аудиториями, отражающими новые тенденции трансформации отечественного социального контекста, наиболее значимые для формирования патриотических ценностей. Эти тенденции, как критерии отбора целевых групп, теоретически сформулированы в ходе кабинетного исследования и на основании данных экспертных интервью. Использование метода фокус-групп позволило на этом этапе проекта собрать и описать максимально широкий диапазон новых форм патриотизма, статистическая распространенность и мобилизационный потенциал которых были затем исследованы количественными методами. Изучение форм патриотизма в рамках фокус-групп позволило, в том числе, выделить специфический набор культурных кодов и каналов их транслирования для каждой из форм.

1.5. Методика количественного исследования

Наиболее распространенным способом в исследованиях для определения проявления патриотизма личностью человека является вопросы на самоидентификацию, которые, как правило, показывают высокий процент населения ощущающих себя патриотами. Так, в исследовании ВЦИОМ, которое проводилось в ноябре 2006 г., 83% респондентов причислили себя к патриотам России, причем практически одинаково во всех слоях общества. По утверждениям ВЦИОМ патриотизм и любовь к Родине сегодня занимают одну из ведущих позиций в списке жизненных ценностей россиян. Патриотами считают себя большинство представителей практически всех групп и слоев общества. Патриотизм - единственная ценность общественно-политического характера, разделяемая подавляющим большинством наших соотечественников. В рейтинге жизненных приоритетов патриотизм занимает четвертое место - выше него только семья, дети, дом (их важность для себя отметили 95% опрошенных россиян), душевный комфорт (92%), материальное благополучие (88%). Практически наравне - друзья (81%). Гораздо менее важны для людей вера и религия (55%), политика и общественная жизнь (42%).

Таким образом, патриотизм вплетен в круг ценностей преимущественно приватного, частного, индивидуального характера и являет собой единственное исключение из этого частного порядка. 8

В то же время можно отметить, что высокий ранг ценности патриотизма и распространенность патриотической самоидентификации еще не означает наличия проявлений этого чувства в социуме из-за низкой мотивации к его проявлению и отсутствие понимания как это чувство может быть реализовано, как показал Потёмкин А.В. в своей работе «Национально-психологические особенности проявления патриотизма личности» 9:

«Из анализа данных диагностики представителей русской национальности, хотелось бы отметить то специфическое, что характерно только для этой выборки испытуемых. Несмотря на значимость патриотизма в плане личной и общественной ценности, а также склонности действовать самостоятельно, у представителей русской национальности не выражена мотивация к реализации патриотизма. Помимо этого недостаточно выражено понимание сути и назначения патриотизма. Иными словами респонденты, признавая ценность патриотизма, затруднялись ответить, а в чем же именно его ценность».

В исследовании, проведенном творческим коллективом Московского института социально-культурных программ и Института социально-политических исследований РАН, 10 типологические группы «патриотов» и «космополитов» строились на основе системы агрегирующих показателей с набором соответствующих индикаторов когнитивно-смыслового и когнитивно-эмоционального характера. В исследовании 2007 года (в Москве) 11 при формировании типологических групп «патриотов» и «космополитов» использовалась шкала Ш. Шварца от - 1 до 7 при измерении значимости для респондента ценности патриотизма. Понятие «патриотизм» определялось одним содержательным показателем - «Любовь к Родине, Отечеству, благополучие страны и своего народа».

Группа «патриотов» была сформирована из респондентов, оценивающих патриотизм как ценность высшей значимости (для себя), а группа «космополитов» - из респондентов, оценивающих патриотизм как ложную ценность, противоречащую их образу жизни. Эти противоположные типологические группы в сумме набрали менее 50%. В соответствии с предложенной схемой логического анализа самый высокий уровень патриотического сознания зафиксирован у 34% опрошенных москвичей (это группа «патриотов»). Вторая группа респондентов, ориентированная на положительную оценку в целом патриотических ценностей, составила 49%. В третью группу - «космополитов» - вошло только 10% опрошенных москвичей.

Таким образом, хотя высокая степень патриотизма москвичей не превышает 34% в целом, общий уровень патриотической направленности сознания полностью доминирует над космополитическими взглядами и представлениями опрошенного населения.

Иную картину распределения патриотов среди населения мы наблюдаем, если не применяем самооценку к определению патриотизма, например в исследовании ФОМ «Патриотизм: критерии и проявления» на вопрос «С вашей точки зрения, какую часть россиян можно назвать патриотами - всех, большинство, половину, меньшинство или никого?» наиболее распространенный ответ - 42%, это меньшинство. 12 Граждане России критически оценивают проявления патриотических чувств россиян и не готовы большинство жителей считать патриотами.

Следующий способ для выявления патриотизма населения был предложен в исследовании «Многообразие феномена патриотизма молодых мурманчан» 13

Выявление патриотизма проводилось двумя способами. В открытом вопросе у респондентов спрашивалось, считают ли они себя патриотами, и выражалась просьба обосновать свою позицию. Второй способ заключался в оценке опрашиваемыми различных проявлений патриотизма по 7-балльной шкале.

Приверженцев патриотизма оказалось достаточно много, хотя и несколько меньше, чем по данным ВЦИОМ: 70% молодых мурманчан называют себя патриотами, 23,6% указывают на отсутствие патриотических чувств и 6,4% затруднились ответить на этот вопрос.

Еще один подход к определению патриотизма как отношения личности к группе описан с позиции взаимодействия Я-идентичности и Мы-идентичности описанной в исследовании «Гражданские и этнические идентификации в России и Польше». 14 Этот подход опирается на теорию социальной идентичности А. Тэшфела и теории самокатегоризации Дж. Тернера в которой "сдвиг" идентичности к полюсу социальной самокатегоризации определяет межгрупповое (т. е. нормативное) поведение, а к полюсу личностной самокатегоризации - межличностное поведение (Tajfel, 1974; Tajfel, Turner, 1979, 1985).

В этом исследовании применялись две методики. Обе предоставляют респонденту воз-можность соотнести себя с различными социальными категориями. Предлагаемый для соотнесения список включал широкий диапазон социальных общностей: национальные, государственные, связанные с конкретным регионом, полом и семьей, религией, политикой, воз-растом, профессией, социальным слоем.

Одна методика была нацелена на регистрацию личностной самоидентификации (условно – «Я-идентификации»). Она состояла в следующем. Из 40 предложенных характеристик респондент отбирает те, которые он считает для себя подходящими, например, «молодой», «отец», «гражданин России». Респондент мог выбрать любое число относящихся к себе характеристик из предложенных на карточках и ранжировать их по важности. Таким образом, для каждого респондента получался определенный набор релевантных ему социальных характеристик, ранжированных по степени их значимости.

Вторая методика направлена на выявление групповых идентификаций (условно «Мы–идентификации»). Респондента просили выразить свое мнение относительно различных социальных общностей.

Различия методик в том, что они акцентируют внимание на различных механизмах идентификации. Идентичность может быть «чувствуемой», как близость, сопереживание какому--либо сообществу, либо «распознаваемой», как принадлежность человека к этому сообществу. По результатам этого исследования видно, что этнические и государственные сообщества не являются теми, принадлежность к которым ощущается повседневно. Тем не менее, по частоте выбора гражданами двух стран в качестве эмоциональных идентификаций «воображаемые» (конструируемые) сообщества сопоставимы с реальными группами повседневного общения, такими как семья, друзья, единомышленники, товарищи по работе.

Достаточно высокий процент россиян указывают на сильную эмоциональную близость к этнонациональному и государственному сообществам. Для России близость по этническому признаку «с людьми моей национальности» (более 70 %) демонстрируется несколько чаще, чем с гражданским сообществом «россияне». Однако примечательно, что и эта категория, когда-то выпущенная в жизнь первым Президентом России, работает – более 60 % опрошенных считает ее своей «Мы–группой».

Можно ли говорить об этнической идентичности, если этническая общность ничего не значит для человека, хотя когнитивно он определяет себя как принадлежащий к ней? Или о гражданской идентичности, если факт принадлежности к гражданскому сообществу кажется человеку несущественным? Иными словами, каково соотношение когнитивных и эмоциональных идентификаций. Анализ совмещения «Я и Мы-идентификаций» иллюстрирует этот вопрос.

Всех респондентов можно разделить на четыре группы по типу соотношения этих двух форм идентификаций. Человека можно считать более включенным в сообщество, когда он определяет себя как принадлежащий к сообществу и одновременно считает его членов близкими себе, чувствует причастность к сообществу, сопереживает его проблемам. Условно назовем таких людей «вовлеченные в сообщество ». Это наиболее сильные идентификации. Предположительно этот тип обладает сильным солидаризующим потенциалом в рамках сообщества, но и наибольшей возбуждаемостью, когда речь заходит об интересах сообщества, когда можно играть на эмоциональной составляющей этой идентификации.

Другой тип – те, кто когнитивно заявляет о своей принадлежнос-ти, но не испытывает чувства близости к сообществу. Вряд ли можно говорить о том, что такой человек сильно обеспокоен проблемами своего сообщества, эти чувства не актуализированы. Такие идентификации менее эмоционально нагружены. В принципе это нормальное состояние людей в спокойной ситуации. Условно назовем этот тип «когнитивно осознающие принадлежность к сообществу ». Пред-положительно они являются сравнительно нейтральными в отношении положения и проблем своего сообщества.

Третий тип – те, кто не говорит о своей принадлежности сообществу, но при этом испытывает чувства близости и причастности к нему, что означает, что сообщество и его проблемы для него небезразличны. Такое отношение с сообществом можно сравнить с болельщиками спортивных команд, основная роль которых постоянное проявление эмоциональной поддержки команде. Условное название – «болельщики », или сочувствующие . Вероятно, этот тип содержит солидаризирующий потенциал, по крайней мере, эмоциональное сопереживание и потребность в поддержке. Хотя не исключено, что такие чувства могут быть и декларативными. Тем не менее, можно говорить о том, что чувства и интерес по отношению к сообществу актуализированы, их легче «подогревать», примерно как в случае с болельщиками.

И, наконец, есть и такие, кто не признает ни своей принадлежности к сообществу, ни чувств к нему – «абсентеисты ».

Нам описанный выше подход кажется наиболее взвешенным и аналитически продуктивным. Но кроме самоидентификации и ощущения связности с воображаем сообществом для проявления чувства патриотизма одним из ключевых моментов является изучение позитивного принятия групповой принадлежности и мотивации идентификации, что выражено в концепции социальной идентичности А. Тэшфела 15 . Только на основе этого позитивного принятия и возможна дальнейшая реализация этого позитивного отношения к сообществу в социальном действии на благо сообщества. Поэтому мы дополним эту модель еще некоторыми параметрами, такими как:

Удовлетворенность статусом члена группы

Сложность или легкость отказаться от той или иной идентичности

Репертуар действий человека как члена группы

Степень готовности ставить интересы группы выше личностных интересов (она может быть измерена по шкале от полного отвержения, которое по отношению к стране или отечеству называют «космополитизмом» до самопожертвования в интересах группы, которое ассоциируется с «патриотизмом»).

Краткое содержание

... Ассоциацию выпускников СФУ Глава МЧС Сергей Шойгу возглавил Ассоциацию выпускников ... некоммерческих организаций , участвующих в процессе подготовки, принятия решений и реализации проектов ... гранты получили действительно достойные. В списке грантополучателей ...

В их числе житель села Бакур Юрий Тимофеевич Рочев - двухкратный рекордсмен Коми АССР и РСФСР по лёгкой атлетике

Документ

Искусств. Выпускник Йошкар- ... бюджетных грантов некоммерческим организациям . ... встреча с грантополучателями КАМР. Со... 285 -505 Секретарь проекта – помощник начальника проекта , Алексей Конюхов, зам.председателя Ассоциации ... в партнерстве с Ассоциацией коренных...

Плешаков села модель сельского развития

Книга

... организации , занимаемся… дальше пошел непереводимый на нормальный сельский язык набор понятий: проекты , гранты ... грантополучателей , финансовое – ведение финансовой отчетности. Полная картина о проектах ... некоммерческой организации в партнерстве ... выпускник ...

Информация о реализации в 2011 году стратегии экономического и социального развития республики коми

Документ

... грантов муниципальным образованиям (определены четыре муниципальных образования – грантополучателя ... и Некоммерческим Партнерством «Инновационный центр Ассоциации экономического... стенды «Организация стажировки», «Самозанятость выпускников» . проведено 10 ...

ЧАСТЬ I

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОГО КАПИТАЛА

Глава 1. ОБЩЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНОГО КАПИТАЛА

В настоящее время в обществоведении появилось большое количество новых понятий, при формулировании которых используется такая экономическая категория как капитал. Этот гносеологически позитивный процесс, свидетельствующий, помимо прочего, о продолжающейся конвергенции социальных наук, заставляет ученых экономистов не только попытаться еще раз уточнить категорию «капитал», но и включить в предметную область экономической теории исследование таких «пограничных» общественных феноменов как социальный, административный, политический, культурный и символический капитал. Вместе с тем, автор солидарен с исследователями, которые в своих исследованиях исходят (или исходили) из признания определяющей роли в экономической системе общества экономического капитала по сравнению с другими капиталами или, в терминологии П. Бурдье, полями. В частности, названный автор отмечал, что хозяйственная жизнь является той областью, в которой «экономическое поле стремится навязать свою структуру другим полям» и что «…экономический капитал образует основу всех других форм капитала. И хотя последние полностью к нему не сводятся, они оказывают свое воздействие лишь в той мере, в какой скрывают наличие в своей основе экономического капитала, которые желает оставаться неузнанным». Аналогичной точки зрения придерживается и, который указывает: «Каждый капитал стремится к доминированию, однако среди всех перечисленных форм экономический капитал по праву занимает центральное место», поскольку «во-первых, логически он наиболее близок своему изначальному политико-экономическому понятию». Во-вторых, хозяйственная жизнь является той областью, в которой экономический капитал (включающий в своем объективированном состоянии денежный капитал или финансовые средства, производственный капитал или средства производства, товарный капитал или готовые продукты) стремится навязать свою форму другим социальным отношениям. «И в-третьих, на эмпирическом уровне параметры экономического капитала, как правило, коррелируют со многими параметрами, обозначающими количество и качество прочих ресурсов». Вместе с тем, следует подчеркнуть, что автор полностью согласен с исследователями, считающими, что «…при сведении всей совокупности ресурсов к экономическому капиталу понимание хозяйственного процесса становится невозможным».

Научно-корректное раскрытие теоретико-методологических основ исследования социального капитала невозможно без понимания категории социальное. Это проистекает из того, что в экономической и ряде других общественных наук не выработано единого корректного определения самой категории «социальное». Как результат этого - калейдоскопичность мнений при рассмотрении, например, такой системы как «социальная рыночная экономика». Так, в частности, по мнению Ф. Хайека слово «социальный» «…стало самым бестолковым выражением во всей нашей моральной и политической лексике... и сейчас все чаще выступает в роли слова «благое» при обозначении всего высоконравственного». Как отмечает Л. Бальцерович, мало кто точно знает, что означает термин «социальная рыночная экономика», «... но почти каждый блаженно верует, что за ним скрывается некая улучшенная разновидность рыночной экономики». Поэтому, для того, чтобы избежать в дальнейшем при теоретико-методологическом рассмотрении категории социальный капитал морализации (вместо объективного рассмотрения сущности социально-экономических явлений) и декларативности (вместо доказательности), определимся в трактовке категории «социальное» исходя из предмета исследования современной политической экономии.

В русскоязычной литературе, если оставить в стороне фактическое отождествление некоторыми авторами социальных отношений с общественными отношениями в целом, можно выделить три основные точки зрения на специфику социальных отношений.

Ряд исследователей разделяют выдвинутое понимание социальных отношений как «...равенство и неравенство различных групп людей, и, прежде всего общественных классов, по их положению в обществе». Автор согласен с и, которые считают, что специфика социальных отношений не раскрывается в вышеупомянутой точке зрения. «Эти виды отношений охватывают собой все общественные отношения. Действительно, экономические, политические и духовно-идеологические отношения – это все отношения между людьми, их общностями в лице наций, классов, социальных групп, трудовых коллективов . И отношения равенства и неравенства функционируют также во всех общественных сферах – равенство и неравенство экономическое, социальное, политическое и духовно-идеологическое». Данные авторы считают, что «методическим критерием вычленения того или иного вида общественных отношений является объект, по поводу которого складываются отношения между людьми». Последнее замечание само по себе также не вызывает возражений.

По мнению и социальные отношения «...представляют собой отношения между людьми, их коллективами как носителями качественно различных видов труда, различных трудовых функций». А социальная структура, - как отмечает, - это многообразие социально-трудовых субъектов. Аналогичного подхода к проблеме придерживался и, который писал, что социальная структура основывается на общественном разделении труда. «Социальная структура – это закономерное отражение разделения труда в облике групп людей, принадлежащих к различным специализированным сферам производства и общественной жизни, в отношениях этих групп друг к другу...». также сделал вывод, что «общественное разделение труда и социальная структура общества по существу совпадают, поскольку речь идет об одном и том же – о месте групп, классов в системе производственных отношений».

При таком подходе допускается фактическое отождествление социальных и трудовых отношений, сведение первых к общественному разделению труда, теряется смысл в выделении самой категории «социальные отношения», т. к. она может быть полностью заменена категорией «общественное разделение труда». Это ведет к тому, что из социальных отношений выпадают семейные, возрастные, религиозные, политические и многие другие отношения и остаются лишь трудовые отношения. Если встать на эту точку зрения, то, по-прежнему, остается не решенным вопрос о том, через какую же категорию определять совокупность общественных отношений и в чем субстационарно-гносеологическая сущность этой категории, т. е. подход и не помогает раскрыть суть социальных отношений, а уводит исследователей в сторону от этого.

Другие авторы придерживаются взглядов, согласно которым область социальных отношений включает классы, сословия, нации, народности, профессии и категории, отражающие различные взаимоотношения между этими людскими коллективами.

Приведенная точка зрения дает достаточно точное представление о специфике социальных отношений. Вместе с тем, при таком подходе из социальных отношений исключаются отношения между индивидами, что ведет к искусственному сужению их сферы деятельности. Дополнив вышеприведенный перечень отношениями между отдельными людьми, мы будем в качестве социальных отношений рассматривать все субъект-субъектные отношения.

Данная точка зрения соответствует взглядам на специфику социальных отношений М. Вебера, который, рассматривая все разнообразие этих отношений, всегда имел в виду «...только определенный тип поведения отдельных людей». Он также отмечал, что ««социальным» мы называем такое действие, которое по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей или ориентируется на него».

Следует отметить, что в обществоведении длительное время сосуществуют два направления в изучении социальных структур. При одном из них в качестве основных компонентов этой структуры рассматриваются исключительно социальные страты, что не позволяет исследователю раскрыть реальные социально-экономические, политические, этнические и иные общественные противоречия, а также определить реальные, а не мнимые (абстрактные) тенденции развития социума и факторы их определяющие. При втором, основными компонентами социальной структуры принимаются классы, причем внутри самого этого направления существуют принципиально разные подходы:

во-первых, когда приверженцы классовой теории делают акцент на том, что социальная структура связана с дифференциацией между индивидами. В таком случае, прежде всего, рассматривается не род занятий людей, а их профессиональная позиция, не доходы людей, а распределение доходов между субъектами, что позволяет раскрыть социальное неравенство. В качестве теоретической цели при этом провозглашается необходимость раскрытия и объяснения исторических форм и степеней дифференциации и влияние последней на социальную эволюцию. Очевидным недостатком этого узкого подхода является сужение, сводящее на нет его методологическое значение, содержания, вкладываемого в понятие «социальная структура общества», лишь к дифференциации между индивидами. На самом деле названная структура так же включает в себя демографические, нравственные и многие иные отношения;

во-вторых, когда исследователи расширительно трактуют понятие «классовой структуры» реально ведя речь «…о тех же иерархиях социальных групп, что и у представителей собственно стратификационного подхода». При этом, ввиду полной тождественности понятий, категориальное дублирование вносит только гносеологическую сумятицу, поскольку мешает четко определить исходные понятия данных социальных парадигм и гипотез;

в-третьих, когда исследователи признают, что категория «социально-классовая структура» уже понятия «социальная структура» и что первая структура полностью входит во вторую (интеграционный подход). При этом существует реальная возможность как разграничить названные структуры, так и дать им четкие, внутренне не противоречивые определения.

После того как нами было оговорено то, как в дальнейшем будет трактоваться понятие социальное, можно вернуться к рассмотрению современных форм капитала. При этом необходимо учитывать, что все существующие формы капитала «…могут (выделено мной – С. С.) в той или иной мере конвертироваться в экономический капитал, в том числе в его денежную форму. Социальный капитал приносит информацию об экономических ресурсах. Административный капитал открывает наиболее краткий путь к их источникам. А политический капитал дает возможность побороться за эти источники. Культурный капитал облегчает способы мобилизации экономического капитала. А символический капитал позволяет представить его более значительным в глазах других агентов. Наконец, человеческий и физический капиталы помогают извлекать из использования экономических ресурсов наибольшие доходы». Экономический капитал, а точнее, обладание им в его объективированных формах, способствует установлению нужных связей, позволяет «…покупать должностных лиц и сами должности; экономический капитал делает своего обладателя более весомым в глазах окружающих, открывает доступ к образованию и позволяет поддерживать хорошее физическое состояние. Экономический капитал, обладающий наибольшей ликвидностью, способен к эффективному перетеканию в другие формы».

В классическом политико-экономическом понимании капитал обладает пятью конституирующими свойствами: ограниченный хозяйственный ресурс, накапливаемый хозяйственный ресурс, ликвидный ресурс, воспроизводящаяся стоимость и стоимость, создающая добавочную стоимость. При этом подходе представляется научно-корректным определение капитала, данное, как накапливаемого хозяйственного ресурса, «…который включен в процессы воспроизводства и возрастания стоимости путем взаимной конвертации своих разнообразных форм».

Оставляя в стороне существующее разнообразие форм капитала, исходя из заявленной цели нашего исследования, остановимся, прежде чем перейти непосредственно к социальному капиталу, лишь на одной из них, а именно на человеческом капитале. Эта категория была введена в научный оборот неоклассической экономической теорией. Под этой формой капитала, как правило, понимается совокупность накопленных профессиональных знаний, умений и навыков , получаемых в процессе образования и повышения квалификации, которые впоследствии могут приносить доход – в виде заработной платы , процента или прибыли. Человеческий капитал непосредственно связан с социально-профессиональной структурой, фиксирующей дифференциацию субъектов по профессиональным и квалификационным признакам. Человеческий капитал является атрибутом отдельного индивида и не может быть быстро передан от одного субъекта другому.

Начиная с 90-х годов прошлого века в обществоведении активно обсуждается такая форма капитала как социальный капитал. Р. Патнем - один из авторов, определивший направление дискуссии о социальном капитале, определил социальный капитал как: «… характеристики социальной жизни – сети, нормы и доверие, – которые побуждают участников к более эффективному совместному действию по достижению общих целей». Дж. Коулман отмечает, что эта форма капитала связана с установлением и поддержанием связей с другими хозяйственными агентами. Социальный капитал, по его мнению, – это совокупность отношений, порождающих действия. Эти отношения связаны с ожиданиями того, что другие агенты будут выполнять свои обязательства без применения санкций. Эта одновременная концентрация ожиданий и обязательств выражается обобщающим понятием доверия . Чем больше обязательств накоплено в данном сообществе, тем выше «вера в реципрокность», или взаимность и, следовательно, выше уровень социального капитала.

Объективированную структурную основу социального капитала, как справедливо отмечает, «…формируют сети социальных связей , которые используются для транслирования информации, экономии ресурсов, взаимного обучения правилам поведения, формирования репутаций. На основе социальных сетей, которые часто имеют тенденцию к относительной замкнутости, складывается институциональная основа социального капитала – принадлежность к определенному социальному кругу , или членство в группе ». Иными словами, «социальный капитал представляет собой совокупность реальных или потенциальных ресурсов, которые связаны с обладанием устойчивой сетью более или менее институционализированных отношений взаимного знакомства и признания, – иными словами, членством в группе. Последняя дает своим членам опору в виде коллективного капитала ».

Вместе с тем, П. Бурдье подчеркивает, что социальный капитал – это нечто больше, нежели просто сеть групповых связей. Его природа предполагает трансформацию устойчивых отношений, таких как соседство, отношения в коллективе коллег и даже родственные связи, в отношения, являющиеся «необходимыми и выбранными, которые предполагают длительные субъективно-эмоциональные обязательства (чувства благодарности, уважения, дружбы и т. д.)». Поскольку социальный капитал распределяется между элементарными социальными группами и классами неравномерно то он выступает в качестве важного фактора воспроизводства социально-классовой (профессионально-квалификационной, имущественной, объемно-правовой) структуры общества.

Глава 2. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПРИМЕНЕНИЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО ПОДХОДА ПРИ ИССЛЕДОВАНИИ СОЦИАЛЬНОГО КАПИТАЛА

Измерение социального капитала, как справедливо отмечают социологии, возможно только через степень включенности в те или иные сети, а также через институциональные характеристики самих этих сетей. Признание тесной связи между институциональной средой общества и уровнем развития в нем социального капитала, во-первых, делает возможным корректное теоретико-методологическое осмысление такого общественного феномена как «социальный капитал» и, во-вторых, требует в рамках заявленного нами предмета исследования, предварительно определить, что же следует понимать под категориями социальные институты и институциональные матрицы.

В настоящее время при исследовании институциональных матриц гносеологически перспективным представляется методологический подход, опирающийся на три исходных теоретических постулата. «Во-первых, она (гипотеза об институциональных матрицах – С. С.) разрабатывается в рамках объективистской парадигмы, рассматривающей общество как объективную реальность, существующую вне и независимо от воли и желания конкретных субъектов и развивающуюся по собственным законам. Во-вторых, используется понятие базового института, представляющего собой глубинные, исторически устойчивые формы социальных связей, обеспечивающих интегрированность общества как единого целого. В-третьих, признается тезис триединства общества, при котором оно является одновременно и целостным, содержащим в себе основные подсистемы – экономику, политику, идеологию». Такой подход, допустимый при социологическом исследовании , не достаточен в рамках современной политэкономии.

Следует так же подчеркнуть, что разграничение и обособление объективистской и субъективистской социальных парадигм обусловлено как объективными, так и субъективными причинами. «С одной стороны, такое разделение позиций отражает реальное устройство общества, в котором представлены как системные, образующие его устойчивые структуры, так и деятельность социальных субъектов, взаимодействующих между собой в рамках таких структур. С другой стороны, проявление двух названных позиций базируется на особенностях познающих общество субъектов, т. е. ученых, склонных больше либо к восприятию неизменной, структурной, либо постоянно меняющейся, деятельностной стороны человеческой истории». Эти особенности научного мышления были раскрыты в трудах А. Маслоу, который отмечал преобладание у ученых склонности либо к аналитическому, либо к синтетическому способу построения концепций. «В соответствии с этим Маслоу выделял и два направления в научном труде, на одном полюсе которого преобладает изучение реального, живого, человеческого, а на другом идеального, «бесчеловечного» (общечеловеческого – С. С.), скрытого». Следует отметить, что если с точки зрения анализа социальных явлений, протекающих в относительно обособленных социальных системах (исследуемых, прежде всего в рамках микросоциологии), такое противопоставление правомерно, то при политэкономическом анализе оно неизбежно будет приводить в научных трудах либо к фактическому игнорированию наличия в обществе людей (субъектов) – при последовательно объективистском подходе, либо к отказу от рассмотрения объективных связей и отношений, идеализации и индивидуализации общественных структур.

По нашему мнению, для создания целостной социальной парадигмы, описывающей закономерности развития экономической системы общества с учетом возрастающей роли социального капитала (исходя из методологических требований, предъявляемых современной политической экономией) необходимо по новому сформулировать гипотезу об институциональных матрицах. Во-первых, эта гипотеза разрабатывается в рамках объективистской парадигмы, рассматривающей общество как объективную реальность, существующую вне и независимо от воли и желания конкретных субъектов и развивающуюся по собственным законам. Во-вторых, при этом используется субъектный (но не субъективный) подход, рассматривающий все социально-экономические отношения в обществе через их персонификацию, т. е. в неразрывной связи с социально-экономическими субъектами разной степени интегрированности. В-третьих, используется понятие базового института, представляющего собой глубинные, исторически устойчивые формы социальных и социально-экономических связей, обеспечивающих интегрированность общества как единого целого. В-четвертых, признается тезис триединства общества, при котором оно является одновременно и целостным, содержащим в себе основные подсистемы – экономику, политику, идеологию. В-пятых, признается тезис единства общественно-экономической формации, которая «представляет собой пространственно и социально отграниченную целостную материально-общественную систему, функциональное назначение которой состоит в обеспечении совместной жизни людей в единстве всех ее сторон» и включает в себя сферы: материальное производство, производство человека, социальное производство и духовное производство.

Следует отметить, что в настоящее время, в обществоведении и, в частности, в социологии, «…несмотря на попытки построения социологами интегративного подхода, объединяющего объективистскую и субъективистскую парадигмы, каждая из них существует и развивается относительно самостоятельно, опираясь на свойственную ей методологическую позицию принципиальной устойчивости или изменчивости общества, а также соответствующую систему понятий, - справедливо отмечает, - Постепенно преодолеваемое противостояние между социологами, работающими в рамках объективистской и субъективистской парадигм, не снимает, тем не менее, противоречивости их выводов, получаемых при изучении одних и тех же социальных ситуаций… Поэтому зачастую исследователи обосновывают и прогнозируют прямо противоположные траектории развития и социальных изменений». Похожая ситуация наблюдается и в современной экономической теории, когда представители различных экономических специальностей и школ на основании проводимого ими мониторинга национальных экономик зачастую получают прямо противоположные выводы. Преодолеть это возможно только, во-первых, путем усиления методологической (политэкономической) составляющей в исследованиях всех экономических специальностей и, во-вторых, в возвращении в экономическую теорию живого человека со сложной системой мотиваций и социально-экономических интересов. В таком случае объектные и субъектные экономические отношения и структуры будут рассматриваться как взаимодополняющие.

Начиная со второй половины 90-х гг. прошлого века в российском обществоведении началось осознание необходимости методологического прорыва в исследовании социальных явлений, связанного, прежде всего, с преодолением относительной ограниченности объективистской и субъективистской социальных парадигм. Так следующим образом ставит этот вопрос: «Возможно ли методологически корректное разрешение этой дилеммы (ограниченности объективистской и субъективистской социальных парадигм – С. С. )? Существуют ли связи причинного характера между институциональной и социально-групповой структурами общества? Каковы пределы их влияния друг на друга? В каком соотношении находятся институциональная система и социально-групповая структура общества? И если допускается наличие связей причинного характера между ними, почему до сих пор не удается эти связи четко, на строгом понятийном уровне обозначить и проанализировать?» В рамках белорусской экономической теории автор в свое время касался проблем, непосредственно соприкасающихся с заявленной проблематикой, в частности, при формулировании авторской концепции трансформации социально-классовой структуры общества Республики Беларусь и теоретико-методологического обоснования государственной экономической политики по реализации этой концепции, и были разработаны: во-первых, модель экономической обусловленности социально-классовой дифференциации современного общества, отличающаяся авторским блоком, определяющим социальный статус человека через его место в системе трудовых отношений и во взаимосвязи с системами отношений собственности , потребностей и социально-экономического определения поведения субъектов и, во-вторых, комплекс предложений по целенаправленному формированию государством социально-классовой структуры общества на основе создания приоритетно стимулирующих условий для развития классов: интеллектуалов, менеджеров, управленцев и качественного изменения классов: рабочих и крестьянства (в направлении роста их профессионализма и адаптации к новым постиндустриальным технологиям), класса служащих силовых структур (в направлении сокращения их численности и роста профессионализма), а также создание соответствующей этой структуре правовой базы, в том числе защиту социально-экономических интересов детей и учащейся молодежи, сокращению деклассированных групп, что будет способствовать экономическому росту и устойчивому развитию страны. На сегодняшний день многие из уже имеющихся у нас методологических наработок, в частности, разработанный понятийный аппарат, могут быть эффективно применены при раскрытии методологических проблем персонификации институциональных матриц и роста продукционного эффекта социального капитала.

При дальнейшем рассмотрении институциональных матриц, исходя из специфики предмета политической экономии («политическая экономия – наука, изучающая отношения между социальными субъектами, включенными в единый, относительно устойчивый, организационно оформленный материально-общественный комплекс, в пределах которого осуществляется внутренне взаимосвязанное производство, присвоение и социально значимое потребление материальных средств и благ для обеспечения физической жизни общества, а также для создания материальной базы всех сфер общественной жизни. Политическая экономия исследует законы, управляющие развитием экономической системы, а так же рассматривает названные системы в различные исторические периоды и эпохи»), основное внимание следует уделять изучению устойчивых, существующих как рамки для социально-экономического поведения, глубинных институциональных структур, становление которых обусловлено материальными условиями возникновения и развития общества. При этом нельзя игнорировать персонификацию институциональной матрицы, т. е. социально-экономических и социальных субъектов, выступающих носителями (воплощением) социального капитала. Это означает, что выработанная методология позволит ученым экономистам ответить на вопросы о том, могут ли социально-экономические субъекты воздействовать и как воздействуют на институциональную структуру, как, в свою очередь, институциональная структура формирует экономическую систему, социальный капитал и социально-классовую структуру общества.

В представленной работе автор считает целесообразным использовать подход, сформулированный для тех случаев, когда в научном исследовании институциональные структуры «…обладают приоритетом – онтологическим и методологическим – перед авторами. Исследование в этом случае направлено на изучение институциональной структуры, сложившейся исторически и определяющей социальные отношения и взаимодействия социальных групп как внешний по отношению к ним фактор. В отличие от теорий старого и нового позитивизма, теория институциональных матриц продолжает тем самым традиции материалистической диалектики в познании общества, точнее, исторического материализма, одной из центральных идей которого являлось изучение необходимых общественных отношений, складывающихся вне зависимости от воли и желания людей». При этом институты понимаются «…в их глубинном смысле, как системы определенных и неизбежных связей между членами общества, обусловленные внешними условиями выживания социума. Тем самым институты образуют своеобразный скелет общества, обеспечивающий его историческую устойчивость и воспроизводство как социальной целостности».

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что в данном контексте изучение институциональных матриц при помощи исследования «необходимых общественных отношений, складывающихся вне зависимости от воли и желания людей» не означает, что в своей дальнейшей работе нами не будут приниматься во внимание человеческие мотивы, потребности и интересы. Однако названный тезис подчеркивает объективный (а не субъективный) характер субъектного социально-экономического поведения, что, как мы уже подчеркивали ранее, позволяет говорить об обусловленности субъектного поведения объективными и субъективными факторами. В вышеприведенной цитате, таким образом, была допущена небольшая методологическая неточность, обусловленная тем, что у нее в работе отсутствует четкое разграничение понятий субъективное и субъектное. В рамках политэкономического исследования персонификации институциональных матриц на первое место выступают сущностные, неслучайные, регулярно повторяющиеся (т. е. носящие прежде всего объективный характер) межсубъектные отношения, адекватно описываемые категорией социально-классовая структура общества. Не сущностные, случайные, эпизодические межсубъектые (т. е. синергетические) отношения в экономической теории учитываются лишь в той степени, в какой они могут повлиять на динамику социально-классовой структуры. Для описания этого процесса правомерно использовать категорию социально-классовая организация общества.

В настоящее время многими русскоязычными авторами справедливо выделяются две крупные тенденции в рассмотрении институтов. Первая тенденция заключается в том, что институты становятся объектом все большего числа общественных наук. Вместе с тем, «…до середины ХIХ века институты изучались в основном правоведами и понимались как сугубо юридические установления. На рубеже ХIХ-ХХ веков институты были включены в предмет возникшей в западноевропейских странах социологии». Э. Дюркгейм, например, рассматривал институты как определенные способы действий и суждений, существующие в обществе вне и независимо от отдельно взятого индивидуума.

В 20-х годах прошлого века социальные институты попадают в поле зрения ученых экономистов, что нашло свое выражение в формировании институционального направления в политэкономии (Т. Веблена, Дж. Коммонса, Дж. М. Кларка, У. Митчела, У. Гамильтона и др.), когда институты стали рассматриваться как образцы и нормы поведения, привычки мышления, оказывающие влияние на выбор стратегий экономического поведения наряду с мотивацией рационального экономического выбора. Неоинституциональное направление, активно заявившее о себе в конце XX века придало категории экономический (социально-экономический) институт более широкий смысл, предложив рассматривать институты, как важнейшие факторы субъектных экономических взаимодействий. Так, согласно хрестоматийному определению Д. Норта, институты – это «правила игры» в обществе, которые организуют взаимоотношения между людьми и структурируют стимулы обмена во всех его сферах – политике, социальной сфере или экономике. Современная западная социология придерживается аналогичных подходов, рассматривая институт как «устойчивый комплекс формальных и неформальных правил, принципов, норм, установок, регулирующих различные сферы человеческой деятельности». При этом их отличие от институциональной экономики заключается в акцентировании внимания на значении института для организации системы ролей и статусов, образующих социальную систему. В настоящее время институциональные исследования развиваются также в экономической истории, культурологи, антропологии и т. д.

Вторая тенденция в изучении институтов, тесно связанная с первой – это дальнейшая разработка и углубление понятия «институт», что обусловлено расширением междисциплинарных подходов в институциональных исследованиях. «В изучении институтов все более очевидным становится, - отмечает, - движение вглубь, от тех феноменов, которые лежат на поверхности, к поиску лежащих за ними сущностей, к рассмотрению институтов как характеристик внутреннего устройства, предопределяющих закономерности развития общества и обеспечивающих его целостность». Эта тенденция отражает общие закономерности современных обществоведческих исследований, которые заключаются в усилении (и признании этого наиболее крупными учеными) эвристического значения междисциплинарных подходов и исследований. По сути дела, сегодня ни одно экономическое исследование, претендующее на постижение закономерностей развития экономической системы общества, международных социально-экономических отношений, национальных экономических моделей и т. д., не может претендовать на истинность, если наряду с макроэкономическими исследованиями (и иными чисто «экономическими» подходами) не использует последние достижения социальной истории, философии, социологии, политологии и т. д.

В последние пятнадцать лет социально-экономические и экономические институты начинают активно исследоваться российскими и белорусскими экономистами. Первоначально категория института заимствуется ими напрямую из новой институциональной экономической теории и выступает одним из методологических средств изучения рыночных преобразований. Однако достаточно быстро возникает необходимость осмысления и уточнения институционального подхода применительно к анализу отечественных проблем. Успешным примером этому могут служить, в частности, работы. В данной работе, на наш взгляд, нет необходимости подробно останавливаться на истории этого уточнения, хотя она, безусловно, являет собой иллюстрацию гносеологически интересных попыток (в ряде случаев достаточно успешных) последовательного теоретического осмысления целым рядом наук одного социального феномена, что потребовало от добросовестных исследователей применения междисциплинарных подходов, способствующих существенному прогрессу обществоведческой методологии.

В дальнейшем в качестве общего определения социального института нами будет использоваться удачная дефиниция, изложенная в книге «Большой энциклопедический словарь: философия, социология, религия, эзотеризм, политэкономия», где под названным институтом понимается «относительно устойчивая форма организации социальной жизни, обеспечивающая устойчивость связей и отношений в рамках общества. Социальный институт следует отличать от конкретных организаций и социальных групп… Основные функции, которые выполняет социальный институт: 1) создает возможность членам этого института удовлетворять свои потребности и интересы; 2) регулирует действия членов общества в рамках социальных отношений; 3) обеспечивает устойчивость общественной жизни; 4) обеспечивает интеграцию стремлений, действий и интересов индивидов; 5) осуществляет социальный контроль. Деятельность социального института определяется: 1) набором специфических социальных норм, регулирующих соответствующие типы поведения; 2) интеграцией его в социально-политическую, идеологическую, ценностную структуры общества, что позволяет узаконить формально-правовую основу деятельности; 3) наличием материальных средств и условий, обеспечивающих успешное выполнение нормативных предложений и осуществление социального контроля. Социальные институты могут быть охарактеризованы не только с т. зр. их формальной структуры, но и содержательно, с позиции анализа их деятельности. Социальный институт – это не только совокупность лиц, учреждений, снабженных определенными материальными средствами, системой санкций и осуществляющих конкретную общественную функцию». В настоящее время установлено, что успешное функционирование социальных институтов связано с наличием в их рамках целостной системы стандартов поведения конкретных индивидов в типичных ситуациях. Эти стандарты поведения закрепляются в обычаях, традициях, правовых нормах , степени социального доверия и т. д. «В ходе практики возникают определенные виды социальной активности, причем правовые и социальные нормы, регулирующие эту деятельность, концентрируются в определенную легитимированную и санкционированную систему, обеспечивающую в дальнейшем этот вид социальной деятельности. Такой системой и служит социальный институт. В зависимости от сферы действия и их функций институты подразделяются на а) реляционные - определяющие ролевую структуру общества в системе отношений; б) регулятивные, определяющие допустимые рамки независимых по отношению к нормам общества действий во имя личных целей и санкции, карающие за выход за эти рамки (сюда относятся все механизмы социального контроля); в) культурные, связанные с идеологией, религией, искусством и т. д.; г) интегративные, связанные с социальными ролями, ответственными за обеспечение интересов социальной общности как целого». При таком подходе развитие социальной системы может быть сведено к эволюции социальных институтов и субъектов их персонифицирующих. Следует согласиться с замечанием, что «с точки зрения объективистской парадигмы и системного подхода, при котором исследования направлены на выявление институциональной структуры, определяющей характер и направленность взаимодействия социальных групп, основная задача состоит в выявлении стабильной составляющей институтов. Поэтому теория институциональных матриц трактует институты – они названы базовыми – как глубинные, исторически устойчивые в постоянно воспроизводящиеся социальные отношения (выделено мной – С. С.), обеспечивающие интегрированность разных типов обществ.