Материнская любовь. Рассказ

Давным-давно в деревне, неподалёку от города Кэсона, жила бедная крестьянская семья. Муж работал на поле у богатого соседа, а жена пекла на продажу рисовые хлебцы. Так и жили они, сводя кое-как концы с концами.
И был у них сын Хан Сек Бон, которого они любили больше жизни. Дружно жила семья бедняка, пока не нагрянула на них непоправимая беда: отец тяжело заболел и умер. Умирая же, сказал он своей жене:
- Пусть наш сын будет учёным, и тогда все его станут уважать.
И жена пообещала мужу выполнить его последнее желание.
Когда Хан Сек Бону исполнилось семь лет, мать сказала:
- Пора выполнить волю отца. Десять лет предстоит тебе провести в учении. Ты познаешь за это время тысячу иероглифов, выучишь лучшие стихи, научишься медицине и прочтёшь книги философов. После этого ты сможешь выдержать экзамен в Сеуле и станешь учёным, как хотел отец.

Хан Сек Бон ушёл учиться в Кэсон, и мать осталась одна в своём маленьком домике. Никто в деревне лучше неё не пёк рисовых хлебцев. Они были и вкусны, и красивы, всегда одинаковые, ровные, пышные. И поэтому все соседи покупали хлебцы только у неё.
Не было такого вечера, чтобы мать не думала о своём мальчике. Она скучала без него, горевала и плакала. По ночам мать высчитывала, сколько лет, месяцев и дней пройдёт, прежде чем она увидит дорогого сына.
Но дней до встречи оставалось ещё много.

И вот как-то вечером мать услышала близ чиби чьи-то шаги. Она открыла дверь и узнала своего сына.
Мать видела, что Хан Сек Бон измучен дальней дорогой, ей хотелось броситься к мальчику, прижать его к своей груди.
Но она не сделала этого. Она даже не улыбнулась своему сыну, только спросила:
- Почему ты вернулся раньше времени? Разве ты уже постиг все науки и можешь держать экзамен?
Хан Сек Бон не ожидал такого сурового приёма от матери. Он заплакал и сказал:
- Я очень устал. Много десятков ли прошёл я пешком и не ел со вчерашнего утра. Накормите меня, а утром я всё вам расскажу.
Ах, как хотелось матери обнять своего сына, поцеловать его, накормить лучшим, что было в доме, и уложить на циновку! Но она ничего этого не сделала, а спросила снова:
- Разве ты уже постиг все науки, которые должен был познать за десять лет?
Сын ответил:
- Я изучил все науки, которые полагается пройти за десять лет, и потому вернулся к вам раньше времени.
- Тогда возьми кисточку, тушь, бумагу и напиши первые десять иероглифов, - сказала мать.
Когда сын вынул из мешочка, что висел у него на поясе, тушь и кисточку, мать задула огонёк светильника и сказала:
- Ты будешь рисовать в темноте иероглифы, а я - печь хлебцы.
Через некоторое время мать воскликнула:
- Хлебцы готовы!
И с этими словами она вновь зажгла светильник. Хан Сек Бон показал матери свою работу. В темноте иероглифы вышли некрасивые, неровные, и в нескольких местах были даже кляксы.
Тогда мать сказала:
- Посмотри на мои хлебцы.
Хан Сек Бон посмотрел на хлебцы. Они были ровные, красивые, одинаковые, аккуратные, точно мать пекла их при ярком свете.
А мать положила на плечо сына руку и промолвила:
- Возвращайся в Кэсон и приходи домой, когда минует срок и ты будешь знать в совершенстве всё, что полагается тебе знать.
Взмолился Хан Сек Бон:
- О, позвольте мне остаться хотя бы до утра! Я шёл к вам не останавливаясь много дней и ночей, и нет у меня силы снова идти в такой далёкий путь.
- Нет у тебя времени для отдыха, - ответила сурово мать. - Вот тебе на дорогу хлебцы - и прощай!

Пошёл Хан Сек Бон в темноте по горным тропам. Тяжела была дорога в древний город Кэсон. Не раз преграждали ему путь горные потоки и завывали поблизости дикие звери.
Хан Сек Бон шёл и горько плакал. Ему казалось, что мать несправедлива и жестока к нему, что она разлюбила его за те годы, что прожил он в Кэсоне.
Утром он развязал платок, в котором лежали хлебцы, и снова увидел, что хлебцы, испечённые в темноте, были прекрасны - один к одному, один к одному!
И тогда Хан Сек Бон впервые подумал: «Мать смогла в темноте выполнить хорошо свою работу, а я не смог. Значит, она делает своё дело лучше, чем я!».

Подумав так, Хан Сек Бон поспешил в Кэсон.
Прошло ещё пять лет - и вновь мать услышала вечером шаги у своего домика. Она открыла дверь и снова увидела сына.
Хан Сек Бон протянул к матери руки, но мать сказала:
- Все ли науки ты постиг, что пришёл домой?
- Все, - ответил сын.
И, вынув из мешочка бумагу, тушь и кисточку, он задул светильник.
Через десять минут Хан Сек Бон сказал:
- Можете зажечь светильник!..
Мать осветила комнату и подошла к сыну. Перед ней лежал лист бумаги, заполненный иероглифами. Иероглифы были все чёткие, ровные, красивые, один к одному, один к одному!
И тогда мать воскликнула:
- Как я ждала тебя! Как я соскучилась! Дай мне насмотреться на тебя, дай мне прижать тебя к своей груди!

…Прошли годы, и Хан Сек Бон стал знаменитым учёным. Когда же ученики спрашивали его, как он стал таким учёным, Хан Сек Бон отвечал:
- Материнская любовь научила меня не щадить себя, делать всё хорошо и честно. А кто делает всё хорошо и честно, тот может стать всем, кем захочет.

В старину, в далекую старину, жили на самом краю одного маленького городка старик со старухой. Торговали они сладкими тянучками амэ.

Однажды в темный зимний вечер постучалась в дверь их лавочки какая-то молодая женщина. Стоя за порогом, она робко протянула монету в три гроша.

– Вот, дайте мне, пожалуйста, немного ваших амэ...

– Что ж вы стоите на холодном ветру, госпожа? Заходите, обогрейтесь, пока мы завернем вам покупку.

– Нет уж, я тут постою.

Взяла молодая женщина сверток с лакомством и пропала во мраке.

Пришла она и на другой вечер. Стали старики говорить между собой:
– Кто она такая и почему приходит в такую позднюю пору? Неужели у нее другого времени нет?

На третью ночь женщина пришла снова. А на четвертую старики спохватились: не монетку она им оставила, а сухой листок.
– Ах, обманщица! – заголосила старуха.– Пойди, старик, за нею вслед, она еще не ушла далеко. Кабы у меня глаза были получше, она бы мне не подсунула листок вместо монеты.

– Смотри, у порога комья красной глины... – удивлялся старик, зажигая фонарь.– И откуда только пришла эта женщина? По соседству у нас один белый песок.

Побрел он в ту сторону, куда незнакомка скрылась. Смотрит: отпечатков ног на снегу не видно, только комки красной глины след показывают.

«Да ведь здесь и домов-то нет,– думает старик.– Неужто она на кладбище пошла? Кругом одни могильные памятники».
Вдруг услышал он плач младенца...

«Верно, почудилось мне. Вот и стихло... Это ветер в ветвях свистит».
Нет, опять послышался детский плач, жалобный и глухой, словно из-под земли.
Подошел старик поближе. И верно, кто-то плачет под свежей насыпью могилы...

«Дивное дело! – думает старик.– Пойду-ка я разбужу настоятеля соседнего храма. Надо узнать, в чем тут тайна. Ужели в могиле живой похоронен?»
Разбудил он настоятеля. Пошли они к могиле с заступом.

– Вот эта, что ли? Здесь беременную женщину похоронили тому уж несколько дней,– воскликнул настоятель.– Умерла от какой-то болезни, не дождавшись родов. Да уж не почудилось ли тебе, старик?
Вдруг снова глухо-глухо послышался у них под ногами детский плач.
Стали они поспешно копать заступом. Вот показалась крышка нового гроба. Отвалили они крышку. Видят: лежит в гробу молодая женщина, будто спит, а на груди у мертвой матери живой младенец. И во рту у него сладкое амэ.

– Так вот чем она его кормила! Теперь я все понял! – воскликнул старик.– Велико чудо материнской любви! Нет на свете ее сильнее! Бедняжка сперва давала мне те монеты, что ей по обычаю в гроб положили, а как кончились они, принесла сухой листок... Ах, несчастная, она и за гробом берегла своего младенца.

Тут пролили оба старика слезы над открытой могилой. Разжали они руки мертвой женщины, вынули из ее объятий младенца и отнесли его в храм.
Там он и вырос, там и остался, чтобы всю жизнь заботиться о могиле своей матери, которая так сильно его любила.

«Новосибирск 80-х, куда мы переехали из Литвы, запомнился мне однообразием интерьеров (обои в «снежинку» и «муху-цокотуху»), серостью улиц, тремя этажами ЦУМа, завешанными ситцевыми халатами. И тотальным дефицитом всего.

К счастью, город напитал меня только любовью к мышино-серому цвету, а вкус, вопреки всему, привила мама. Даже в эпоху «ничего нет», она научила меня выглядеть модно. С ее легкой руки выходили четыре сезонные детские коллекции в год, причем меня она активно привлекала к их разработке.

Мама меня всегда спрашивала: какое платье хочу носить, какая ткань мне нравится и какую прическу лучше сделать. Так постепенно формировались собственное мнение, вкус и любовь к аксессуарам. Неудивительно, что я с юного возраста увлекалась модой и даже много лет работала главным редактором глянцевого журнала. Спасибо, мама, за то, что воспитала во мне любовь к прекрасному!»

Виктория Шахова (30) благодарит свою маму Ольгу Шахову (56) из Калининграда

«Когда я училась в 11-м классе школы, мы переехали всей семьей из Казахстана в Калининград. Ради меня и моего младшего брата, чтобы высшее образование мы смогли получить в России.

Я очень хотела учиться в Санкт-Петербурге, как мама. Но мне не хватило баллов поступить в вуз мечты.

Помню, мама сказала тогда довольно строго: «Или ты, дочка, за лето находишь работу в Калининграде по своей будущей специальности (я поступала на журналистский факультет), или идешь учиться в любой калининградский вуз».

Мама не стала меня жалеть. В итоге, я поработала на местном калининградском телеканале, получила знания и опыт, заработала денег. И через год с легкостью поступила на бюджетное отделение журфака в городе на Неве.

Спасибо маме за настойчивость, веру в мои силы и готовность поддержать в непростой ситуации. Это и есть любовь и забота в действии».

Дарья Карелина (30) благодарит свою маму Ирину Самсонову (50) из Москвы

«Однажды зимой на даче мы с младшим братом пошли гулять. И, конечно же, забрели к главной достопримечательности садового товарищества - небольшому прудику, в котором летом вся местная малышня ловит лягушек и головастиков.

Два первых шага по первому хрупкому льду - и вот братишка по пояс в ледяной воде. А я, конечно же, рядом с ним - спасаю.

Уже не помню, сколько мы скрывались в кустах. Обнаруженные соседкой и доставленные родителям, мокрые и замерзшие, мы больше всего боялись выговора: мама же строго-настрого запретила покидать двор!

Но она не стала нас ругать. Сказала: знайте, вы всегда можете мне рассказать даже о самых глупых проделках. Я ей за это очень благодарна. Ведь уверенность, что у тебя есть человек, который выслушает, поддержит и поможет, несмотря ни на что, помогает расправить крылья и многого добиться в жизни».

Анна Мелкумян (33) благодарит свою маму Марию Мелкумян (53) из Москвы

«В детстве мы воспринимаем материнскую заботу и поддержку как что-то должное, но во взрослой жизни начинаем ценить по-настоящему.

Три года назад, когда издательство мне предложило написать книгу «Армянская кухня. Рецепты моей мамы», я согласилась, чтобы сделать маме подарок. Но когда мы сдали ее в печать, я поняла, что на самом деле это мама сделала мне подарок, взяв на себя самую тяжелую часть работы.

Пока я занималась организацией и проведением фотосъемок блюд, написанием текстов, версткой и согласованием макетов, мама после трудной рабочей недели в пятницу и субботу помогала мне приготовить по 10-15 сложных блюд, которые мы в воскресенье снимали. И так два месяца, чтобы успеть к дедлайну. Без ее помощи я бы не справилась.

Свою благодарность и преданность я тоже предпочитаю выражать без пафосных слов и эмоций. Стараюсь открывать для нее свой мир: беру с собой в путешествия, показываю города и страны, которые знаю и люблю. Вожу на выставки и концерты, даю почитать современную литературу и даже обучаю йоге».

Дарья Шутяк (25) поздравляет свою маму Ларису Феньеву(47) из Амурской области

«Мы с мамой - близкие подруги. Но, к сожалению, редко видимся, потому что уже четыре года живем на разных концах страны: я - в Москве, она - на Дальнем Востоке.

Когда я прилетаю домой, мама всегда меня встречает: ведь от аэропорта до нашего родного городка - ехать 5-6 часов.

Однажды мама меня встретить не могла, но отправила за мной машину. Был лютый амурский январь (до −40 °С), и я, волоча за собой огромный чемодан, вглядывалась в номера машин на парковке. И тут слышу: «Даша!» Навстречу мне бежит... мама!

Оказывается, машина, с которой она договорилась, на полпути сломалась от холода и застряла в каком-то безымянном придорожном городке. Об этом мама узнала за несколько часов до моего прилета. Она молниеносно договорилась с рабочей «газелью» (холодной, медленной, которая скрипит и трясется на ходу), взяла кучу одеял и шерстяных носков, термос и еду. И помчалась ко мне за 300 километров.

Поездка домой была веселой: мы натянули на себя все эти одеяла и грелись, как могли. А по дороге еще и прихватили ту застрявшую машину, которую успели починить. В такой самоотверженности - вся моя мама. Она всегда отдаст мне самое лучшее и сделает все, даже в самой невозможной ситуации! Мамуля, я тебя очень люблю!»

Анна Медведева (34) благодарит свою маму Надежду Гордееву (55) из Саянска

«Так получилось, что я осталась одна с маленьким сыном в большом незнакомом городе, куда переехала вместе с мужем. Семейная жизнь не сложилась, и я поняла, что теперь я могу надеяться только на себя. Но как работать, если у тебя на руках ребенок?

Дорогая, мамочка, только благодаря тебе мы с Максиком можем позволить себе сейчас и интересные путешествия, и развлечения, и хорошую школу. Ни любимые мужчины, которые то приходят, то уходят, ни друзья, у которых полно своих забот, не окажут такую безусловную поддержку, как мамы! Поздравляю с Днем матери!»

«Жили-были мать и сын. Папку у них на войне убило. А времена послевоенные, голодные. Мама души не чаяла в сынуле, так его любила. Лучшее – ему! От себя оторвёт, а сына не обидит. Бывало, угостят её на работе конфеткой, а она сама-то не ест – Славику своему несёт. А то ещё и капризует, мол, почему одна, а не две!?
Мама в нитку тянулась, лишь бы сыночку хорошо было. То обнову какую справит, то игрушку новую купит, то дефицит достанет.
Всё для него, всё!

Подрастало чадо, Слава Богу, здоровеньким, почитай, и не болел всерьёз.
Тяжело женщине одной дитя подымать. Без мужика-то в доме как?!
Замуж, конечно, могла выйти, и женихи были, да только сын ревновал настолько сильно, что до расстройства нервного доходило. Как же может мать любящая в ущерб дитю что-то сделать?
Так и осталась она вдовицей.
Ну, и ладно! Лишь бы сынку было хорошо!

Вот уже и звоночек последний в школе звякнул, а там и институт недалече.
Выпестовала она Славочку любимого, выучила, в люди выпустила молодым специалистом с высоким образованием. Пошла, попросила, уговорила, и взяли сыночка в один закрытый НИИ работать. Не в цех же его механический засовывать, железяки грязные всякие точить-пилить!?
Время шло.
Обрастали имуществом потихоньку – квартирка однокомнатная, дачка небольшая, мебелишка там, техника разная бытовая.
В общем, неплохо.

Сын в мужскую силу вошёл. Женихаться начал. А как же! За него любая, только свистни! Красавец! Кровь с молоком!
Подумала мама и вступила в ЖСК на квартиру для Славика.
И вовремя!
В общем, подарила она молодым на свадьбу ключи от новенькой квартиры.
Не успела на машину накопить, а уже внучке Алёнке третий годик пошёл. По этому случаю сын захотел серьёзно с мамой поговорить.
- Внучка-то большая уже, а квартирка маловата. Дело молодое, а тут она вертится. Неудобно, сама понимаешь…
- Я вот на машину копила. Раз уж так, возьми, что есть. Квартиру-то можно с доплатой поменять, на бОльшую! А Алёнку я пока к себе возьму.
Сын спрятал деньги в карман и ответил так.
- Как же можно, мам!? Ребёнок с родителями должен быть. Мы что подумали. Давай наши квартиры поменяем на одну.
- Тоже хорошо. Глядишь, и я с внучкой поживу.
- Я ж говорю, итак тесно, ещё и тебя туда тащить!
- А куда ж я?! – удивилась мама.
- А дача на что?! Она тёплая. И воздух свежий! Тебе там хорошо будет!
И стала мама жить на даче.

Всё бы хорошо, да только грянули лихие «девяностые». Сын, когда работы лишился, в бизнес подался. Но то ли хватки у него деловой не было, то ли напарники бессовестные попались, только прогорел он до тла, ещё и должен остался!
Поехал к матери.
- Мам! Я машину продал, а долг всё равно висит.
- Бедный ты мой!? Чем я могу помочь?
- Надо дачу продать!
- Надо, так надо! Я к вам перееду!
- Нет, мам! Я договорился, поедешь в дом престарелых. Я уже и плату внёс. На год вперёд, пока. Всё так дорого, жуть!
- Хорошо, сынок! – сказала мам, но не удержалась, заплакала.
- Только не плачь! Вот подымусь, дом тебе куплю… с бассейном.

Через три месяца приехал Славик в дом престарелых и сообщил матери, что опять он весь в долгах, как в шелках. Что жена ушла от него, забрав с собой Алёну, а заодно и квартиру.
Тяжело вздохнула мама, сына жалеючи, вынула из-за пазухи ветхую тряпицу и протянула её сыну со словами.
- Возьми! Больше у меня ничего нет! Это досталось мне от мамы, а ей - от моей бабушки.
Сын развернул тряпицу и увидел платиновое кольцо с большим бриллиантом.
- И ты молчала?! – зло закричал он на мать.
Плюнул ей в ноги и уехал.
А мать к вечеру умерла»

Какая грустная сказка! – сказал Ванятка.
- Не сказка это вовсе, а история жизни твоей прапрабабушки. – грустно улыбнувшись, ответила баба Алёна и погладила внука по голове.
– Как интересно! А что стало с сыном? Помогло ему то кольцо?
- Вот с этого момента начинается настоящая сказка.
- Как это?!
- Говорят, что материнская любовь слепа, но это заявляют поверхностные люди. Любовь матери к детям крепче любого бриллианта, поскольку она любит детей такими, какие они есть, независимо от того, хороши они или плохи. Не ожидает благодарности и ничего не требует взамен. Вот почему её любовь дороже любого драгоценного камня или металла, и потому – не имеет цены. Но, как у любого явления, у этой любви есть и обратная сторона.
- Какая?! – нетерпеливо перебил бабушку внук.

Не торопись и подумай о том, что я сейчас скажу. Если любовь матери не находит взаимности у детей, они не будут счастливы. Никогда!
- Кажется, я понял! Поэтому вы с мамой часто ходите на могилу бабушек!
- Ты умница! – сказала баба Алёна и поцеловала Ванятку в тёплую макушку. – Память об ушедших это одно из проявлений взаимной любви.
- Бабуль! А чудеса? Какая же сказка без чудес?
- Сынок отдал кольцо кредиторам за долги. Но когда те развернули тряпицу, то в ней кольца не оказалось, и они решили, что должник хотел их обмануть. В конце концов, избитый Славик оказался на городской свалке, где и закончил бесславно свою жизнь.
- А куда же оно делось?!
- Вот оно! – и баба Лена достала из комода чистую тряпицу, в ней лежало платиновое кольцо с большим бриллиантом.
- И правда, чудеса! Откуда!?

Не знаю! Я его обнаружила у себя в детском шкафчике через день после похорон твоей прапрабабушки. Мне тогда было 8 лет. Но мне кажется, я знаю, почему оно оказалось именно у меня.
- Почему!?
- Видишь ли! Моя мама, твоя прабабушка, очень нехорошо поступила с твоей прапрабабушкой. Ведь частично и по её вине та оказалась в доме престарелых, поскольку не хотела, чтобы она жила с ними. А чудесность кольца заключается в том, что его нельзя продать, заложить или превратить каким-то образом в деньги. Его можно только беречь и хранить, как воплощение материнской любви. Твоя прапрабабушка и умерла от того, что отдала абсолютно всё, что имела, а без своей любви жить не смогла.
***
- А почему вы не спите! Поздно уже!? – сказала мама, входя в комнату. Она только что вернулась с работы.
- Мы говорили о любви! – ответила баба Лена.
- Не рановато!?
- В самый раз! – возразила бабуля, встала и пошла к комоду, на ходу заворачивая кольцо в тряпицу.
- Ааа! Вы об этом! – поняла мама, наблюдая за действиями своей матери. – Ой, забыла, меня ж яблочком угостили! Возьми, Ванюш, покушай.
Сын взял яблоко, задумчиво повертел его в пальцах, потом разрезал пополам и протянул половинки бабуле и матери со словами.
- На ночь детям есть вредно. Я лучше молочка попью.

Женщины тайком переглянулись и тихо улыбнулись друг другу.

В далекую старину, жили на самом краю одного маленького городка старик со старухой. Торговали они сладкими тянучками амэ. Однажды в темный зимний вечер постучалась в дверь их лавочки какая-то молодая женщина. Стоя за порогом, она робко протянула монету в три гроша.
- Вот, дайте мне, пожалуйста, немного ваших амэ...
- Что же вы стоите на холодном ветру, госпожа? Заходите, обогрейтесь, пока мы завернем вам покупку.
- Нет уж, я тут постою.
Взяла молодая женщина сверток с лакомством и пропала во мраке.
- Кто она такая и почему приходит в такую позднюю пору? Неужели у нее другого времени нет?
На вторую и на третью ночь женщина пришла снова. А на четвертую старики спохватились: не монетку она им оставила, а сухой листок.
- Ах, обманщица! - заголосила старуха.- Пойди, старик, за нею вслед, она еще не ушла далеко. Кабы у меня глаза были получше, она бы мне не подсунула листок вместо монеты..
-Смотри, у порога комья красной глины...- удивлялся старик, зажигая фонарь.- И откуда только пришла эта женщина? По соседству у нас один белый песок.
Побрел он в ту сторону, куда скрылась незнакомка. Смотрит: отпечатков ног на снегу не видно, только комки красной глины след показывают.
“Да ведь здесь и домов-то нет,- думает старик.- Неужто она на кладбище пошла? Кругом одни могильные памятники”.
Вдруг услышал он плач младенца...
“Верно, почудилось мне. Вот и стихло... Это ветер в ветвях свистит”.
Нет, опять послышался детский плач, жалобный и глухой, словно из-под земли. Подошел старик поближе. И верно, кто-то плачет под свежей насыпью могилы...
“Дивное дело! - думает старик. - Пойду-ка я разбужу настоятеля соседнего храма. Надо узнать, в чем тут тайна. Ужели в могиле живой похоронен?”
Разбудил он настоятеля. Пошли они к могиле с заступом.
- Вот эта, что ли? Здесь беременную женщину похоронили тому уж несколько дней,- воскликнул настоятель.- Умерла от какой-то болезни, не дождавшись родов. Да уж не почудилось ли тебе, старик?
Вдруг снова глухо-глухо послышался у них под ногами детский плач.
Стали они поспешно копать заступом. Вот показалась крышка нового гроба. Отвалили они крышку. Видят: лежит в гробу молодая женщина, будто спит, а на груди у мертвой матери живой младенец. И во рту у него сладкое амэ.
- Так вот чем она его кормила! Теперь я все понял! - воскликнул старик.- Велико чудо материнской любви! Нет на свете ее сильнее! Бедняжка сперва давала мне те монеты, что ей, по обычаю, в гроб положили, а как кончились они, принесла сухой листок... Ах, несчастная, она и за гробом берегла своего младенца.
Тут пролили оба старика слезы над открытой могилой. Разжали они руки мертвой женщины, вынули из ее объятий младенца и отнесли его в храм. Там он и вырос, там и остался, чтобы всю жизнь заботиться о могиле своей матери, которая так сильно его любила…