Русские военачальники в русско-японской войне. Состав японской армии до Русско-Японской войны и во время неё

Борис Юлин и Дмитрий Пучков продолжают рассказ о войне с Японией (1904-1905), которая, увы, не принесла славы русскому оружию - в отличие от . Кстати, как раз об оружии сегодня и идёт речь: с какими силами и с каким вооружением Российская империя и Япония вступили в конфликт на Дальнем Востоке.

Дмитрий Пучков. Я вас категорически приветствую! Борис Витальевич, доброе время года!

Борис Юлин. Аналогично.

Д.П. На чём в прошлый раз тормознулись?

Б.Ю. Тогда мы поговорили о прелюдии к Русско-японской войне, т.е. как наши страны пришли к моменту объявления войны. Ну а сейчас, наверное, имеет смысл поговорить о том, чем воевали: вооружённые силы, вооружение и так далее. Т.е. казалось бы, вот смотришь на глобус - у нас очень любят делать историю по глобусу, - и там огромная Российская империя, и крошечная-крошечная Япония. Ну, собственно говоря, она реально крошечная, она и по населению была сильно меньше, чем Российская империя, хотя не так, как это смотрится на карте: Российская Империя имела 170 млн. жителей в тот момент, Японская империя имела 42 млн. жителей, насколько я помню.

Д.П. Я где-то в середине 80-ых, помню, как-то забрался в атлас - такие советские добротные атласы были - и с удивлением увидел, что русских 117 млн. и японцев 117 млн. Эту Японию возле России-то и не видно, а вот нас одинаково примерно сейчас.

Б.Ю. Сейчас да. Россиян больше, чем японцев, а вот русских меньше, пожалуй, даже уже. Т.е. японцев сейчас больше 120 млн.

Д.П. Ну даже 40 - всё равно хорошо, т.е. это приличная держава.

Б.Ю. Вполне, которая в это время достаточно бурно развивалась. Т.е. после революции Мейдзи там Япония реально прирастала каждый год очень солидно. Собственно говоря, как Советский Союз при Сталине - где-то так, такие же темпы развития были. Но, правда, у японцев был совсем низкий старт, т.е. из глубокого феодализма решительно в капитализм. Они к этому времени уже выиграли японо-китайскую войну, получили колоссальную контрибуцию, получили военные корабли и, собственно говоря, получили международное признание, как почти что белые люди, которые имеют право владеть колониями, а не быть колонией. Т.е. пробились в ряд ведущих мировых держав.

Ну, конечно, если в целом брать, силы России и Японии были слабо сопоставимы. Всё-таки Россия была сильно больше, имела большую по объёму экономику и более, чем 4-кратное превосходство населения. Т.е. преимущество определённое было.

Но война у нас была не между Россией и Японией - допустим, что вот Япония пытается захватить Россию или Россия пытается захватить Японию. Война колониальная - т.е. кто будет грабить китайцев. И вот здесь Япония находится рядом, Россия находится в целом далеко, т.е. основные ресурсы Российской империи находятся на запад от Урала, а тут ещё на восток от Урала чёрт знает сколько пилить до этого Китая, до Маньчжурии.

Так вот, что из себя представляла русская армия.

Д.П. Извини, я тебя перебью: а в те времена там БАМ уже проложили, нет?

Б.Ю. Нет, проложили Транссиб.

Д.П. Железная дорога была?

Б.Ю. Да, но это была одноколейка, т.е. на лёгком балласте, с лёгкими рельсами, т.е. ограниченная грузоподъёмность поездов, ограниченная скорость - не больше 30 вёрст в час. К началу русско-японской войны Транссиб имел пропускную способность 6 пар поездов в сутки.

Д.П. Небогато.

Б.Ю. Ну и поезда тогда грузоподъёмности гораздо меньшей, чем сейчас - эшелоны покороче, паровозики послабее.

Д.П. Ну и соответственно, если на кораблях, то это из Балтики или из Чёрного моря, либо через Суэц...

Б.Ю. Через три океана.

Д.П. Либо вокруг Африки, там, чёрт-те куда. Далеко.

Б.Ю. Да. Поэтому получается, что театр в значительной мере был изолирован. Правда, там русское население определённое было, и были казачьи войска как раз вдоль границы с Китаем размещены, т.е. определённые людские ресурсы были. Но с японскими 40 миллионами их, конечно, не сравнить. И вот, весь театр военных действий у нас «висел» либо на море и одноколейной железной дороге, либо просто на «одноколейке», если японцы господствуют на море. Но это именно расклад с точки зрения логистики.

А теперь: что из себя представляли вооружённые силы. Российская империя имела самую большую в это время армию мирного времени, т.е. собственно армия была около 1 млн. 100 тысяч человек, а все вооружённые силы - примерно 1 млн. 350 тысяч человек. Для сравнения: японская армия насчитывала в мирное время 160 тысяч человек.

Д.П. Несопоставимо, да.

Б.Ю. Система, организация вооружённых сил была довольно близкая: у нас была всесословная воинская повинность, не всеобщая - на всеобщую у нас экономики немножко не хватало. При этом четыре года служили срочную службу, потом находились в резерве, потом причислялись в ополчение. Так вот, те, кто не призывался на военную службу, они сразу зачислялись в ратники ополчения. Т.е. это вот как, по идее, должна была строиться служба. Обученных резервов к началу русско-японской войны у нас было порядка 2 млн. человек, к армии, которая есть.

У японцев армия мирного времени 160 тысяч человек, по отчёту Куропаткина, который внимательно изучал Японию и считался одним из гениальных стратегов в то время, ну до Русско-японской войны, до начала, - так вот, он оценивал мобилизационные способности японской армии с учётом и резервистов, и территориальных войск, как 375 тысяч человек. Картина на самом деле была несколько иная: японцы взяли себе прусскую систему, т.е. у них 3 года срочной службы, 4 года 4 месяца в запасе, и дальше перечислялись в резерв. У них тоже была всесословная воинская повинность, потому что они тоже всеобщую не тянули, и они сумели мобилизовать в начале войны 600 тысяч человек.

Д.П. Неплохо!

Б.Ю. У них была страна разделена на 12 дивизионных округов, и они создавали армию из 13 дивизий - 12 пехотных дивизий и 1 гвардейская, столичная. И в каждой дивизии из артиллеристов создавалась резервная бригада. Т.е. вот 13 дивизий - 13 бригад, не считая кавалерийских частей. Это основные части. Дальше то, что у них находилось в резерве и в ополчении, из них набирались уже дополнительные части для территориальных войск и... резервных дивизий. Т.е японцы сумели поставить под ружьё больше, чем у них планировалось по штатной схеме мобилизации.

И вот здесь получается какая картина: у нас 1 млн. 350 тысяч, у японцев 160 тысяч, но у нас на Дальнем Востоке 98 тысяч человек - это в войсках и 24 тысячи пограничной стражи, тоже в боях иногда участвовали, но они подчинялись Министерству финансов. Так вот, у японцев получается явное превосходство. Всё остальное у нас - это то, что по железной дороге доставим, и то, что сможем снабжать по ней.

Подготовлена японская армия была хорошо, т.е. до 1902 года её готовили немецкие специалисты, с 1902 года её готовили английские специалисты, с учётом опыта Англо-бурской войны. Наша армия готовилась по своим наработкам, и они к этому времени немножко устарели. Например, у японцев осваивалась такая вещь, как окапывание на поле боя, у нас это в серьёзные дисциплины не входило. Отрабатывались действия в рассыпном строю, т.е., например, если у японцев полк 3-батальонный, то у него 6 рот развёртываются в цепи стрелковые, 2 роты во взводных колоннах, обеспечивают поддержку, и 1 батальон в резерве. У нас если развёртывается полк, то у нас там была достаточно дурацкая четвертичная система - в дивизии 4 полка, в полку 4 батальона, в батальоне 4 роты. Т.е. полк у нас насчитывает 16 рот. Так вот, из них в стрелковые цепи развёртывалось 2 роты. Ещё 2 роты во взводных поддержках, т.е. 4 роты - это первая линия. 4 роты - это у нас вторая линия в ротных колоннах, т.е. фактически резерв тех вот развёрнутых частей, и 2 батальона в резерве.

Д.П. Это по причине отсутствия опыта войны или тогда как-то так было?

Б.Ю. Перестраховались, т.е. слишком переоценивали роль резервов и из-за этого недооценили роль тех войск, которые непосредственно ведут бой. Во время войны эту практику стали пересматривать, т.е. стали из полка в резерв выводить не 2 батальона, а только 1, а 3 батальона развёртывать в боевые порядки. Ну потому что иначе воевать вообще не получалось толком - какие бы силы ни были, а всё равно воюет мало.

У нас была гораздо лучше по качеству кавалерия и гораздо больше по численности, чем у японцев. Т.е. лучше конский состав, лучше выездка. Но кавалерия в эту войну особо не «зажгла». Японская кавалерия была более малочисленная, но это была по сути дела ездящая пехота, т.е. в лихих кавалерийских атаках она замечена не была, она в любом боевом столкновении сразу же спешивалась, залегала и отстреливалась из своих винтовок.

Д.П. Лошади тоже залегали?

Б.Ю. Отгонялись в тыл. А так, если бы конная рубка была, конечно, наша кавалерия была бы гораздо сильнее. Но конных рубок в этой войне не было. Т.е. у японцев основная ставка делалась на пехоту. Из преимуществ нашей пехоты перед японской явным преимуществом что было - у нас была высокая культура марша, т.е. строевую подготовку по армии ты помнишь, да? Умение маршировать в ногу. Бодро довольно идёт, допустим, рота куда-нибудь. У японцев на это времени не выделялось, поэтому войска на марше шли практически толпой, т.е. длинная растянутая колонна без строя, не в ногу, ничего. Из за этого у них получалась в 1,5-2 раза ниже маршевая скорость дивизии, чем у нас.

Д.П. Какая прелесть!

Б.Ю. Это, кстати, сказывалось на скорости японских манёвров во время войны.

Д.П. Да. Известная шутка про: если вы такие умные, что ж вы строем не ходите, - она, в общем-то, не шутка.

Б.Ю. Ну да, т.е. японцы вот строем не ходили - кстати, по опыту русско-японской войны они этим занялись очень серьёзно, и уже к следующей войне с Китаем они в этом плане серьёзно свои войска поднатаскали: те стали перемещаться намного бодрее.

На тему вооружения этой самой пехоты: у нас основным вооружением пехотным была винтовка Мосина - магазинная винтовка 1891 года, в дальнейшем она совершенствовалась, т.е. к началу Русско-японской войны у нас было несколько модификаций на вооружении, но все они назывались абсолютно одинаково. И вот эта винтовка, у нас часто пишут, что она была лучшая в мире. Обычно забывают добавить: она лучшая в мире была на год своего создания - в 1891 году. Не, она реально была лучшая в мире, в это время магазинная винтовка Лебеля, например, которая была самая распространённая, она по большинству параметров нашей винтовке Мосина уступала. Там винтовка Гра и другие - они похуже были. Та же самая японская винтовка Мурата старая, она тоже была хуже. Но в дальнейшем создавались более новые винтовки.

Д.П. А «Арисака»?

Б.Ю. «Арисака» была новее, она создавалась с оглядкой на немецкую винтовку «Маузер» 1898 года. В чём были различия между «Мосинкой» и «Арисакой» - «мосинка» у нас трёхлинейка, т.е. калибр 7,62 мм. Японская винтовка 6,5 мм, т.е. калибр меньше. «Арисака» немножко легче «мосинки», имеет большую начальную скорость, лучшую баллистику на близких и средних дистанциях за счёт большей начальной скорости. На больших дистанциях «мосинка» бьёт уже несколько лучше за счёт банально более тяжёлой пули. Имеет лучшее воздействие на организм противника, опять же, за счёт более тяжёлой пули. Имеет большую отдачу, за счёт большего калибра. Винтовка «Арисака» имеет специальный щиток, например, на затворе, который закрывает механизм от пыли и грязи. У «мосинки» таких прелестей нету, зато механизм сделан настолько разумно с точки зрения использования в бою, что надёжность всё равно высокая. Т.е. загрязнения винтовка Мосина боялась очень мало.

Но из-за того, что всё-таки винтовка наша более старая, то есть несколько архаичных недостатков: менее удобное ложе приклада, выдвинутая вперёд рукоятка затвора, т.е. у «Арисаки» она рядом, у «мосинки» она подальше, что больше сбивает прицел при перезарядке. У нас выступающий магазин, у японцев от утоплен в ложе приклада, т.е. его невозможно повредить, допустим, случайным ударом.

Но эти все моменты, на самом деле, относятся к вкусовщине, т.е. считать оружие можно фактически равноценным. Т.е. рота, вооружённая винтовками Мосина будет в огневом бою ничем не хуже роты, вооружённой винтовками «Арисака», ну или практически ничем не хуже. И перестрелка в этом случае будет вполне себе равноценной.

На вооружении наших ополченческих частей, которые впоследствии сражались на Сахалине, была винтовка Бердана, это предыдущая у нас. Она однозарядная, она в своё время великолепная была, но в Русско-японской войне она уже полностью устарела. У японцев так же, как и у нас, винтовок «Арисака» хватает только на строевые части и на резервистов. Т.е. их ландвер, такое вот ополчение, тоже вооружалось устаревшими винтовками, т.е. потом резервные дивизии у них с ними воевали. Это винтовки Мурата. Винтовка Мурата похуже, чем «Арисака» или «мосинка», но она ощутимо лучше «берданки». Но это, я говорю опять же, часть, можно сказать, второй линии. Это то, что касается стрелкового вооружения.

Можно вспомнить ещё пулемёты. В начале войны пулемётов в зоне боевых действий практически не было ни у нас, ни у японцев. Допустим, у нас в Маньчжурской армии было 8 пулемётов - это ни о чём. Японцы тоже начали боевые действия, в общем-то, без пулемётов. Во время войны насыщенность пулемётами сильно росла. У нас основной пулемёт был - это пулемёт «Максим», который у нас выпускался по лицензии фирмы «Виккерс». У него колоссальная огневая мощь, т.е. может вести огонь непрерывно, у него водяное охлаждение, но он у нас располагался на жутко громоздком, похожем на орудийный, лафете - с высокими колёсами, с большим щитком. Это хорошо против папуасов, против хорошо вооружённой армии противника это не очень...

Д.П. Не здорово, да?

Б.Ю. У японцев использовался, притом с треноги, обычно пулемёт Гочкиса либо образца 1897, либо 1900 года. Кстати, японцы у себя наладили его производство. Это довольно занятная конструкция, в которой не каждый сразу узнает пулемёт. Например, у них использовалась т.н. жёсткая лента, т.е. по-настоящему надёжно он стрелял только с использованием жёсткой ленты.

Д.П. Что это такое?

Б.Ю. А это рамочка на 2,5 десятка патронов, которую сбоку вставляешь, отстреливаешь, вставляешь следующую, отстреливаешь. Т.е. этот пулемёт из-за такого заряжания, а также из-за того, что у него было воздушное охлаждение, обеспечить такой шквал огня, как пулемёт Максим, не мог. Но он был гораздо легче, компактнее, и, что печально, у японцев их было гораздо больше. Т.е. например, в сражении под Мукденом у нас было 56 пулемётов, а у японцев 200.

Д.П. Ого!

Б.Ю. Кроме пулемёта Виккерса, но у «Виккерса» кроме больших габаритов и очень большого веса, вот «Виккерс»/«Максим», который у нас был на вооружении, был ещё один очень большой недостаток: дело в том, что наши купили лицензию в 1897 году на выпуск этого пулемёта, по которой фирме «Виккерс» за каждый выпущенный у нас на протяжении 10 лет пулемёт отчислялось 50 футов стерлингов - это примерно 500 рублей золотом.

Д.П. Неплохо!

Б.Ю. За каждый.

Д.П. Крепко стояла фирма «Виккерс».

Б.Ю. Очень. Т.е. вот здесь как раз, учитывая, что производство пулемётов постоянно нарастало, т.е. сначала целились, что немного будет выпускаться, а тут на деньги попали очень солидно.

Д.П. Отскакивая в сторону: а вот у красноармейца Сухова что был за пулемёт?

Б.Ю. У него был «Льюис» - это ручной пулемёт Первой мировой войны, это уже сильно более поздняя машинка.

Д.П. Так, продолжим.

Б.Ю. Но у нас был ещё и похожий на этот пулемёт. Ну т.е. как - внешне не похожий, а похожий по методу использования. У нас было закуплено для Приветнинских крепостей и крепостей Дальнего Востока, ружьё-пулемёт Мадсена. Т.е. казалось бы, вот его именно в войска нужно, а он был закуплен для крепостей. По сути это именно ручной пулемёт, т.е. он с кожухом, с сошками, сверху магазин - классика жанра. Вот, собственно говоря, таких два пулемёта и было - «Виккрес»/«Максим» и вот этот вот датский «Мадсен». Хороший пулемёт, но со всеми недостатками именно ручного пулемёта - т.е. из него такой шквал огня, как из станкового, не обеспечишь, и такую точность огня. Это стрелковое оружие. Т.е. его можно считать, в принципе, равноценным.

По артиллерии: у нас основная пушка была - это пушка Обуховского завода образца 1902 года. У японцев - 75-миллиметровая пушка «Арисака». Калибр почти один и тот же - 75 мм и 76,2 мм. Но наша пушка относилась к тому, что называется «скорострельное орудие», т.е. откат по оси канала ствола, быстродействующий затвор. Т.е. наша пушка достаточно легко обеспечивала скорострельность до 15 выстрелов в минуту.

Д.П. Солидно!

Б.Ю. Японская пушка была покомпактнее нашей, но отказывалась всем лафетом, т.е. противооткатных устройств не имела вообще. Доступ затвора достаточно неудобный, и раздельное заряжение, т.е. скорострельность 4-5 выстрелов в минуту. Плюс к этому наша пушка превосходила по скорострельности, т.е. наша пушка била на 10 вёрст, японская - на 7. Шрапнелью наша могла стрелять на 6-7 вёрст, японская - на 4,5. Т.е. здесь наша пушка по огневой мощи превосходила японскую в разы, поэтому полевую артиллерию можно считать гораздо более совершенной.

Но у японцев треть артиллерии - это были горные пушки, т.е. те же самые пушки «Арисака», чуть облегченные, которые разбирались и могли перетаскиваться на вьюках. Театр военных действий был достаточно гористым, особенно когда действия шли в Корее и в Восточной Маньчжурии. У нас горных пушек не было вообще, и это, кстати, было очень большим минусом, как показала практика - т.е. у японцев есть горная артиллерия, у нас нет.

С гаубичной артиллерией было плохо с обеих сторон: у японцев она была хорошая - крупповские пушки, но их было довольно мало. У нас она была и не очень хорошая, и её было совсем мало - это были 6-дюймовые мортиры Энгельгардта. Ну вот я сообщал численность всех войск в Российской империи? Так на них было где-то 6 десятков таких мортир.

Д.П. Небогато, да.

Б.Ю. Просто недооценивали гаубичную артиллерию, считали, что все задачи может решить полевая артиллерия. Все задачи она решить не могла. Но в целом нашу полевую артиллерию, если на равнине, то сильнее наша, притом довольно однозначно, если в горах - сильнее японская, потому что она там может действовать, а наша нет. Вот, это то, что касается артиллерийского вооружения.

Кроме того, у нас была представлена на театре военных действий у японцев крепостная и береговая артиллерия, т.е. в крепостях Порт-Артур и Владивосток у нас было довольно большое количество орудий. Например, на начало войны во Владивостоке 169 береговых орудий, в Порт-Артуре, по-моему, 118. При этом пушки были как новейших образцов, так и устаревшие. Устаревшие где-то 3/4 составляли. То же самое касалось и крепостной артиллерии.

У японцев в этом отношении было даже ещё хуже. Например, у них часть крепостной осадной артиллерии была представлена бронзовыми мортирами, уже казнозарядными, короче, примерно такой артиллерией, какой наши воевали в Русско-турецкую войну 1877 года.

Д.П. Неплохо, да.

Б.Ю. Но в чём японцам повезло - их крепостная артиллерия крепости от нас за всю войну ни разу не защищала, и береговая артиллерия от наших кораблей ни разу не отбивалась. Т.е. их артиллерия в данном случае на прочность испытала не была. Скорее всего, она бы показала себя не очень хорошо, но факт в том, что она и не потребовалась.

Что касается флота: Российская империя имела флот гораздо более сильный, чем японский, но он был разделён на три отдельных флота. Т.е. у нас есть Балтийский флот, есть Черноморский флот и есть Тихоокеанский флот. И удар японцев должен был принимать Тихоокеанский флот. Вот он по численности японцев не превосходил. Черноморский флот в силу статуса проливов вообще прийти на помощь не мог, а Балтийский должен был быть отправлен в качестве Второй Тихоокеанской эскадры, и новые корабли для него в основном ещё только строились, а устаревшие как раз недавно прибыли с Тихого океана и проходили модернизацию и ремонт текущий.

Что у нас из себя представляли корабли Первой Тихоокеанской эскадры, которые должны были сражаться с японцами, т.е. Тихоокеанского флота? Там у нас было 7 эскадренных броненосцев, из которых 3 несколько устаревших, но вполне мощных броненосцев типа «Петропавловск», у них водоизмещение порядка 11,5 тысяч тонн, броня ещё несколько устаревшая гарвеевская, вооружение: 4 орудия 305 мм и 12 орудий 152 мм, из которых 8 расположено в башнях, ну а главный калибр весь в башнях. Скорость хода этих броненосцев была 15-16 узлов. Это «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь».

Два более новых броненосца, т.н. броненосцы-крейсеры, типа «Пересвет» - это «Пересвет» и «Победа». У них скорость хода 18 узлов, т.е. они быстрее «бегали», у них новая, уже более современная броня, но сама толщина брони уменьшена, т.е. 229 мм - 9 дюймов, и при этом для того, чтобы обеспечить хорошую мореходность, большую дальность хода и высокую скорость этим кораблям, на них пошли на уменьшение главного калибра. Т.е. если на «Петропавловске» 4 орудия 305 мм - главный калибр, то здесь 4 орудия 254 мм, т.е. с 12 до 10 дюймов «просели». Чтобы понятно было, что это означает, вес снаряда у 12-дюймовки 331 кг у нас был, а в 10-дюймовке 250 кг.

Д.П. Существенная разница, да.

Б.Ю. Т.е. корабли сильно «просели» по огневой мощи. И, кроме того, из-за очень высокого борта у них было очень много этого борта небронированного. На броненосцах основная броня идёт по ватерлинии и бронирование артиллерии и боевой рубки. И было у нас 2 броненосца, построенных по новой программе, с вооружением, как у «Петропавловска» - 4 по 305 мм и 12 по 152 мм, но со скоростью, как у «Пересветов» - 18 узлов. Это построенный в Америке «Ретвизан» и построенный во Франции «Цесаревич». На своё время, т.е. на начало Русско-японской войны, это одни из лучших кораблей в мире в своём классе. Т.е. при водоизмещении 12,5 тысяч тонн, ну «Цесаревич» чуть-чуть за 13 тысяч ушёл, они были хорошо бронированы, т.е. довольно большая площадь бронирования, на «Цесаревиче» и толщина брони ещё к тому же 250 мм максимальная, полностью забронированная артиллерия среднего калибра, приличная скорость хода - т.е. реально отличные корабли. Для своего водоизмещения они просто прекрасны.

Д.П. А что такое «Ретвизан» по-русски?

Б.Ю. А дело в том, что это название не русское, оно нам досталось в наследство от шведов. Т.е. в своё время наш фрегат захватил шведский линейный корабль «Ретвизан» во время одной из войн со шведами, парусный ещё, и у нас ввели его в состав нашего флота. И он в боевых действиях отличился, в результате имя стало наследоваться. Вот и всё.

Д.П. Не переводится?

Б.Ю. Да как-то переводится, наверное, я просто даже не интересовался. Так вот, «Ретвизан» и «Цесаревич» - это были прекрасные броненосцы, но их было два прекрасных броненосца.

Что было у японцев против 7 наших броненосцев: у них было два строившихся ещё во время Японо-китайской войны броненосца «Фуджи» и «Яшима», они по схеме бронирования, по размещения бронирования, очень близки к нашим броненосцам типа «Петропавловск», т.е. броня чуть потолще, сами они побольше на 1000 тонн, вооружение даже чуть слабее: т.е. у них 4 по 305 мм и 10 орудий 152 мм. Плюс к этому, артиллерия у них хуже размещена, т.е. у них главного калибра размещены в барбетах были, прикрыты броневыми колпаками. Т.е. не башни, как у нас, нормальные, а барбетная установка. И после каждого залпа в сторону, нужно было башню возвращать в диаметральную плоскость для заряжения, а потом снова поворачивать в сторону противника. Это при равной с нами скорострельности, да и в общем-то равной с другими японскими скорострельности теоретической, реальную скорострельность рубило в 4-5 раз.

Д.П. Оригинальная конструкция, да?

Б.Ю. Не, ну как - она позволяла сэкономить вес, обеспечить лучшую защиту, но за всё же нужно платить, правильно? Ну, правда, достоинствами этих кораблей является, что у них была неплохая мореходность, и главное - они развивали скорость: «Фуджи» 18 узлов, а «Яшима» 19 узлов. Т.е. они «бегали» заметно быстрее, чем «Петропавловск».

И было 4 броненосца следующего поколения, т.е. уже с другой системой бронирования, с нормальными уже артиллерийскими установками, которые заряжаются в любом положении к горизонту, т.е. не нужно поворачивать башню в диаметральную плоскость. Так вот это 3 броненосца практически одинаковых по своей конструкции - «Хацусе»,»Шикишима» и «Асахи», и один несколько выделяющийся, более поздний - это «Микаса», который стал флагманом. Там просто учли то, что делалось в предыдущем броненосце и несколько улучшили систему бронирования и поставили новые артиллерийские установки. Т.е. если наши броненосцы все имели максимальную скорострельность порядка 1 залпа в минуту, японцы тоже, кроме «Фуджи» и «Яшима», у которых меньше было, то «Микаса» мог делать два залпа в минуту. Вернее, чуть меньше, у него время перезарядки 38 секунд.

При этом японские броненосцы, тем более новые, имели ещё и более сильное противоминное вооружение, т.е. у них было не 12, а 14 орудий 152 мм. Достигнуто это было японцами очень простым путём: их броненосцы были крупнее. Если, допустим, наш «Ретвизан» 12,5 тысяч тонн, то «Микаса» 14,5 тысяч тонн. Ну и все японские броненосцы строились в Англии.

Д.П. Круто! Я-то только подумал, что они там технологии развивали.

Б.Ю. Нет, они там развивали, просто они к Русско-японской войне ещё не успели до достаточного уровня развить. А у нас вот 5 броненосцев своих, один в Америке построен и один во Франции. Так вот здесь как раз чем было интересно: во время этой войны удалось сравнить две давно конкурирующие школы - французскую и английскую.

Д.П. И что показало?

Б.Ю. Да показало, в общем, то, что корабли с обеих сторон достойные, т.е. против друг друга рубились на равных. При этом «Цесаревич» наш был поменьше всё-таки, чем японские броненосцы новые.

Следующим классом после броненосцев у нас шли броненосные крейсера. Вот здесь картина была для нас гораздо хуже. Т.е. у нас было 4 броненосных крейсера на начало войны, у японцев 6. У японцев 6 кораблей были примерно однотипными, т.е. это броненосные крейсера типа «Асама», различий между ними было немного. Первые два строились сначала для Чили во время гонки вооружений между Чили и Аргентиной. Так как страны замирились, то японцы «Асаму» и «Токиву» перекупили и заказали ещё 2 таких же корабля, но с более совершенной бронёй, не 2-х, а 3-трубными. Также в Англии, как «Осама» и «Токива» строились, и два построили, соответственно, во Франции и в Германии - «Ацзума» и «Якумо». Те несколько отличались по внешнему виду, но характеристики у всех были примерно одинаковые - т.е. скорость 20-21 узел...

Д.П. Бодрые!

Б.Ю. Бодрые. Броня 178 мм бортовая, башни-казематы 152 мм, и вооружение - 4 орудия 203 мм, 14 орудий 152 мм у кораблей английской постройки, и 4 по 203 и 12 по 152 мм у французской и немецкой постройки. Т.е. получилось такое довольно однородное соединение из 6 броненосных крейсеров, по сути почти однотипных.

У нас самым старым был броненосный крейсер «Рюрик», который создавался, как истребитель английской торговли, т.е. огромный, очень мореходный, с очень большой автономностью корабль, гораздо крупнее, чем японские крейсера. По водоизмещению он превосходил их не так чтобы сильно - на пару тысяч тонн, но по визуальным размерам он был намного больше. Вот у него скорость хода была 18,5 узлов, т.е. сильно меньше, чем у японцев, и вооружение: 4 орудия 203 мм, 16 - 152 мм и 6 орудий 120 мм. Казалось бы, очень мощное вооружение, но дело в том, что если у японцев 4 орудия 203 мм расположены были на броненосном крейсере - это носовая и кормовая 2-орудийные башни, то на том же самом «Рюрике» это как на «Авроре» - за щитами пушки, которые расположены по бортам. Т.е. в бортовым залпе у японцев 4 орудия 203 мм, у нас 2.

Следующий более новый крейсер у нас - «Россия» - развивал скорость уже 19 узлов, с половиной даже, и имел примерно такое же вооружение - т.е. 4 по 203 мм и 16 по 152 мм. Но опять же, башен не было, т.е. артиллерия располагалась в казематах и за щитами. Последний из этой серии крейсер «Громобой» - такое же вооружение, как у «России», скорость возросла до 20 узлов. Более новая, более тонкая, но большей площади броня, но при этом, опять же, артиллерия в казематах, т.е. башен нету. Соответственно, все эти наши крейсера были обречены на бортовой залп из 2 оружий 203 мм при наличии 4 орудий.

Все эти корабли были именно океанскими охотниками, они были здоровые. Т.е. допустим, если «Осама», например, 9,5 тысяч тонн водоизмещение, вернее, 9800, то «Громобой» - у него 12,5 тысяч тонн, он как броненосец размером. Т.е. у нас именно быстроходные океанские рейдеры огромные, а у японцев это получается более маленькие, более компактные и более шустрые броненосцы. Т.е. в артиллерийском бою японские корабли сильнее. На коммуникациях, конечно, там картина другая - т.е. там мореходность и дальность хода выходит на одно из первых мест, то наши крейсера были вне конкуренции.

И был один крейсер у нас нового поколения - построенный во Франции крейсер «Баян» - хорошее название, кстати. Так вот, он был меньше, чем японские и чем остальные наши крейсера, имел скорость 21 узел, имел 203-миллиметровую броню, т.е. был хорошо бронирован, но вооружений у него было всего лишь 2 орудия - 203 мм и 8 по 152 мм. Правда, на этот раз пушки 203 мм были в одноорудийных бронированных башнях, т.е. размещены хорошо, но по весу залпа он японским броненосным крейсерам уступал почти в 2 раза. И кроме того, он, конечно, был достаточно совершенен, но он был один.

И если у нас в Порт-Артуре находилось 7 броненосцев и с ними броненосный крейсер «Баян», то броненосные крейсера «Рюрик», «Россия» и «Громобой» были во Владивостоке, т.е. отдельно базировались, потому что не предназначались для действий совместно с эскадрой в одном строю из-за больших размеров и не очень удачного размещения артиллерии.

Дальше картина становится ещё занятнее: бронепалубные крейсера. У нас было 7 бронепалубных крейсеров на Тихом океане, из которых 5 относятся к 1-му рангу и два ко 2-му рангу. Разница в чём была: крейсера 1-го ранга имели 6-дюймовые орудия, т.е. 152 мм. Самый известный у нас крейсер 1-го ранга того времени - это «Аврора». Там два однотипных с ней крейсера и находилось - «Диана» и «Паллада», т.е. из той же самой серии. А 2-го ранга крейсеры имели калибр 120 мм, т.е. это в 2 раза более лёгкий снаряд.

Что из себя представляла эта подборка? «Диана» и «Паллада» - над ними у нас даже моряки в какой-то мере издевались, т.е. называли, во-первых, их «Дашка» и «Палашка», а во-вторых, офицеры смеялись, что от обычного трансатлантического пакетбота крейсера типа «Диана» отличаются некоторым количеством 6-дюймовых орудий и относительной тихоходностью. Т.е. эти крейсера имели скорость 19 узлов, вооружение - 8 орудий 152 мм, при этом были здоровые.

Ну вот просто даже сравнение, в прошлый раз его даже упоминал, да? Если сравнить «Варяг» и «Аврору»: 19 узлов у «Авроры», 23 узла у "Варяга"; 8 орудий 152 мм у «Авроры», 12 орудий 152 мм у «Варяга»; 3700 миль дальность плавания у «Авроры», 6000 миль дальность плавания у «Варяга». При этом водоизмещение у «Авроры» немножко больше чем у "Варяга". И они ровесники по постройке.

Д.П. Прикольно.

Б.Ю. Ну вот это насколько просадку давало наше судостроение чисто из-за отставания по технологиям. Так вот, два крейсера 1-го ранга у нас были не очень. Три других были отличными, т.е. они строились по новой программе: 12 орудий по 152 мм, все развивали скорость 23-24 узла, все были достаточно хорошо защищены, с большой дальностью плавания, т.е. отличные корабли. Один был построен в Германии фирмой Круппа - это «Аскольд». Он, кстати, очень характерно выделялся - он 5-трубный. Один был построен фирмой Крампа - 4-трубный «Варяг». И самый лучший из них был крейсер «Богатырь», построенный немецкой фирмой «Шихау», он был 3-трубным. У него даже артиллерия часть располагалась в бронированных казематах, а часть в бронированных башнях, т.е. не чета и «Авроре», и «Варягу». Так вот, это у нас 5 кораблей 1-го ранга.

Во 2-м ранге у нас было два корабля. Один из них - это крейсер «Новик», который имел довольно слабое бронирование, как, в общем-то, у всех крейсеров 2-го ранга, довольно слабенькое вооружение - 6 орудий 120 мм. Но он был самым быстроходным на тот момент крейсером в мире - он развивал скорость 25 узлов.

Д.П. Ого!

Б.Ю. И должен был служить эскадренным разведчиком. Т.е. корабль был для своих задач великолепный. Ну самый быстроходный крейсер в мире - это самый быстроходный крейсер в мире. Второй у нас построили чисто по династическим связям - крейсер «Боярин». Он чуть-чуть больше «Новика», тоже 6 орудий 120 мм, создавался для тех же задач, но скорость имел 22 узла. Его строили такие известные судостроители, как датчане, т.е. я вообще серьёзно как-то про датские корабли на экспорт особо не слышал, но там просто Российская империя решила помочь Датскому королевству в связи с тем, что королева, вернее, императрица-мать у нас датчанка, датская принцесса.

Д.П. Дорого стоили корабли?

Б.Ю. Броненосец эскадренный типа «Петропавловска» стоил в то время порядка 10 млн. рублей. Крейсер «Варяг» стоил 6 млн. рублей. Эсминец в то время стоил от 300 до 500 тысяч рублей - вот где-то такие цены.

Д.П. Дорогие.

Б.Ю. Дорогие. А если учесть, что боекомплект этого корабля стоит, как треть корабля, плюс к этому эксплуатация дорогая.

Д.П. Недешёвое развлечение - война.

Б.Ю. Недешёвое. Ну вот крейсер «Рюрик», допустим, обошёлся нам, по-моему, в 10 млн. рублей, который броненосный большой.

У японцев бронепалубных крейсеров было аж 12 штук. По правда, у них не было ни одного крейсера 1-го ранга, т.е. у них все бронепалубные крейсера были мелкие. Вернее как - один из них даже был броненосным, но это был самый мелкий японский крейсер. Но у него был броневой пояс. На этом его достоинства заканчивались. Часть кораблей у них была достаточно старых, но они их все старательно модернизировали, заменяли артиллерию на новую. Старый у них был «Идзуми», который строился для Чили ещё в 1883 году, т.е. древнее нашего «Рюрика», потом «Нанива» и «Такачихо» строились тоже давно очень, но их перевооружили. «Чиодо» перевооружили, поменяли котлы машин, т.е. всю «начинку» меняли в корабле.

Лучшими у японцев были построенный в Англии крейсер «Иошина», который ещё в Японо-китайской войне участвовал, но при этом имел скорость хода 23 узла. Т.е. у него 4 орудия 152 мм и 8 орудий 120 мм. И затем японцы построили в Англии опять же крейсер «Токосага». Они все крейсера практически строили по проектам фирмы Армстронга в Англии: т.е. корабли маленькие, компактные, но очень быстро «бегали», с очень мощным вооружением. Правда, за это приходилось платить и обитаемостью, и мореходностью, и дальностью плаванья, но именно как артиллерийские платформы, они довольно бодрые были.

И вот крейсер «Токосага», который был лучшим крейсером японского флота на начало войны из бронепалубных, у него водоизмещение 4200 тонн, т.е. он в 1,5 раза меньше, чем «Варяг» водоизмещением, а вооружение - два орудия 203 мм, т.е. как на броненосных крейсерах, и 10 орудий 120 мм. Довольно толстая броневая палуба с толстыми скосами и скорость 23 узла. И примерно такими же характеристиками обладали, но были чуть покрупнее - это построенный в Америке по такому же техзаданию на той же самой фирме Крампа, где и «Варяг» строился, крейсера «Читозе» и «Касаги».

Т.е. японских крейсеров было больше, но они были меньше, и таких кораблей, как наши лучшие бронепалубные крейсера типа «Аскольд», «Варяг», «Богатырь», - такого у них вообще не было. Т.е. здесь у нас качественное превосходство было абсолютным, потому что у нас есть целый класс кораблей, а у японцев его нету.

Д.П. А вот скажи, пожалуйста, для чайников, корабли - они для чего? Для того, чтобы друг друга топить, или для того, чтобы по берегу лупить?

Б.Ю. Здесь зависит от класса. Сначала нужно разобраться, для чего служит флот. Флот служит для того, чтобы захватить господство на море и использовать это господство в своих целях.

Ну вот, допустим, была у нас Крымская война. После того, как наш флот затопился в Севастополе, англичане и французы где хотели - приходили, что хотели - обстреливали, где хотели - высаживали войска. Правильно? А нам приходилось защищать побережье, везде строить береговые укрепления, пытаться хоть как-то отбиваться. Плюс к этому - они ведут свою морскую торговлю, а мы нет. Т.е. флот обеспечивает огромные преимущества той стране, которая имеет более сильный флот, у которой флот захватывает господство на море.

А вот что делают конкретные классы кораблей: броненосцы нужны в первую очередь для уничтожения в артиллерийском бою любых классов вражеских кораблей, поэтому у них толстенная броня, очень мощная артиллерия, но они самые дорогие, самые большие, и их не так уж много. Крейсера - это многоцелевые корабли, т.е. они должны и уничтожать все классы кораблей, кроме броненосцев, с броненосцем крейсер обычно тягаться не может, в артиллерийском бою, плюс к этому они должны вести разведку при эскадре, дальнюю разведку, совершать набеговые действия на вражеские берега, выходить на коммуникации и топить вражеские транспорты, защищать свои коммуникации. Т.е. это многоцелевой корабль. Обычно крейсера чуть побыстрее «бегают», чем броненосцы, гораздо хуже, но всё равно мощно защищены и гораздо хуже, но всё равно мощно вооружены, и имеют обычно несколько большую автономность. Из-за того, что есть специализация у разных задач, броненосные крейсера и крейсера 1-го ранга - они для того, чтобы больше «мочить» противника, поэтому самые большие и самые сильные, но могут решать и остальные задачи, 2-го и 3-го ранга - они для того, чтобы как раз-таки «бегать» разведчиками, вражеские миноносцы гонять - для таких задач. Поэтому они поменьше, послабее и подешевле. Дальше эсминцы и миноносцы. Собственно говоря, эсминец - это эскадренный миноносец, просто более крупный. Это корабли, названные в честь своего основного вооружения - в честь торпеды, т.е. самодвижущейся мины.

Д.П. Я всё время думал - что ж такое, ёлы-палы?

Б.Ю. Так вот, они отличались маленьким силуэтом, чтобы сложнее было попасть, высокой скоростью - ну насколько получалось, полным практически отсутствием бронирования, маленькой мореходностью, маленькой автономностью. Эсминцы ещё могли в открытом море действовать, а мелкие миноносцы - они так, для прибрежных действий строго. Он почему эскадренный называется - он может эскадру сопровождать в море. Так вот, у них основное вооружение - это как раз торпеды. Т.е. миноносец, допустим, наш стандартный имел торпеды и пару маленьких скорострельных пушек, и скорость где-то 20-24 узла. А эсминцы у нас имели водоизмещение уже не 100-150 тонн, как миноносцы, а от 250 до 350 тонн и скорость 24-26 узлов, и вооружены были одной пушкой 75 мм, 3-5 малокалиберными пушками и имели обычно по 2-3 торпедных аппарата, притом более тяжёлые с более крупнокалиберными торпедами. Т.е. уже довольно серьёзная угроза для вражеских кораблей. Эсминцев у нас было 24 на начало войны, у японцев 19. Миноносцев у нас было 10 штук, у японцев десятка 3, т.е. довольно много. Ну и там дальше минные заградители, вспомогательные крейсера и так далее - это, в принципе, уже не сказывается на мощи флотов. Т.е. именно поэтому эсминцы, миноносцы, крейсера и броненосцы в это время относились к т.н. основным классам, по ним мерилось соотношение сил.

И вот здесь получается какая картина: у нас было примерное равенство с японцами по броненосным силам, ну т.е. броненосных кораблей у японцев больше, но в основном за счёт броненосных крейсеров, а броненосцев эскадренных на 1 меньше. По бронепалубным крейсерам у японцев уже довольно заметное численное превосходство, а по лёгким силам, по минным силам у них уже превосходство уже почти двойное. Учитывая, что Япония находится с нашими крепостями на Дальнем Востоке рядом, превосходство в лёгких силах было достаточно неприятным.

Но гораздо неприятнее здесь было другое: У нас часть сил большая находилась в Порт-Артуре, в Жёлтом море, а меньшая часть во Владивостоке, в Японском море. А между ними находилась Корея, которая выступала таким огромным мысом между этими двумя базами, т.е. взаимодействовать наши силы флота практически не могли. У японцев основная база была чётко напротив южной конечности Кореи - Симоносеки. Вернее, две базы - Симоносеки и Сасебо, основной был Сасебо, но они рядом находились, и оба находились напротив южной оконечности Кореи, т.е. им удобно было действовать и против Порт-Артура, и против Владивостока, и силы им разделять было совершенно необязательно. Это вот то, что касается соотношения сил на море.

Ну, и так как мы в Японии не воевали, то японские крепости можно не упоминать, а у нас на Дальнем Востоке находилось две первоклассный крепости. Первоклассные - это не образное и красивое название, а это просто крепости 1-го класса, официально, они так назывались. Это Порт-Артур и Владивосток. Владивосток был уже полностью достроен, Порт-Артур находился вроде бы в довольно высокой степени готовности, но по основным новейшим укреплениям - по фортам и внешним укреплениям - он был готов достаточно слабо.

Т.е. Куропаткин в 1903 году докладывал, что крепость полностью готова, может отразить любой штурм, но в тот момент, когда он докладывал, у нас из 6 фортов полностью готов 1 и частично готово 2, а из 5 укреплений долговременных, которые такие - немножко недофорты, полностью готовых 0, частично готовых 2. Например, форт № 6 в это время был даже не размечен на местности, просто было известно на карте, где он будет стоять. Т.е. вот такой момент. И например, на начало боевых действий в Порт-Артуре на сухопутном фронте стояло 8 орудий из положенных почти 400. Владивосток в этом плане был гораздо более хорошо готов, но тоже не на 100%.

Но крепости были, крепости были достаточно мощные, и с Порт-Артуром потом японцам пришлось повозиться. Вот с чем стороны подошли к войне.

Д.П. Что-то как-то мы не очень активно китайцев грабили - крепость нормальную поставить не могли. Что это такое?

Б.Ю. Да нет, поставить-то могли, но картина как - вот здесь есть стадион этот «Зенит»...

Д.П. ...Арена».

Б.Ю. Технологии не позволяют построить?

Д.П. Миллиард за миллиардом, да.

Б.Ю. Вот в Порт-Артуре то же самое - воруют. Т.е. по отчётности всё хорошо - на месте нету.

Д.П. Немедленно вспоминается: на Кубе в Гаване там крепость какая-то супер-дупер испанская обошлась в такие деньги, что когда королю Филиппу в Испании сказали, во сколько встало, он закричал: «Дайте мне подзорную трубу - за такие бабки её отсюда должно быть видно!»

Б.Ю. С Порт-Артуром в значительной мере было так же. Более того, там воровство было потрясающее в каком плане: там, например, воровали постоянно цемент, из-за этого в растворе цемента было мало, песка было много, т.е. отмечались моменты, что руками можно отломить угол бетонного каземата. Т.е. этого хватало. Воровство было при этом не только при строительстве крепости, воровство было в принципе везде.

Кроме того, странная оценка была того, как нужно было подходить к подготовке к войне. Например, Куропаткин отмечал, что японцы плохо готовы, потому что они бездуховны, т.е. они учатся любить родину, императора и сражаться, а надо, чтобы ещё была высокодуховная поддержка, и поэтому на деньги военного ведомства, которых и так постоянно впритык было, у нас тормозилась и постройка крепостей, и постройка дорог, и постройка кораблей, нехватка финансовая постоянно, Куропаткин построил 52 церкви на деньги военного ведомства, не на деньги Синода.

Д.П. Молодец!

Б.Ю. Ну, надо.

Д.П. Т.е. совершенно очевидно, что все были православные, все были честные люди, всё, как надо.

Б.Ю. Да, ну Куропаткин с этим очень серьёзно носился.

И последний момент, который хотелось бы отметить - это по поводу взрывчатки и снарядов. Дело в том, что есть много занятных мифов о том, что у японцев была чудесная шимоза. Так вот, шимоза - это всего лишь японский вариант лиддита: это пикриновая кислота, т.е. один из вариантов высокобризантной взрывчатки. Она не так чтобы сильно отличается от использовавшегося в русской армии и флоте влажного пироксилина, который тоже высокобризантная взрывчатка. В этом отношении у нас ситуация была не хуже, чем у японцев, в какой-то мере даже лучше. Японцы чаще использовали боеприпасы с дымным порохом, чем мы. Т.е. у нас пироксина хватало, вроде бы, на всё.

И второй момент, это потом серьёзно чуть ли не причиной поражения в войне объявляли многие: у нас были более лёгкие снаряды, чем у японцев. т.е. 12-дюймовый снаряд на японском броненосце весил 380 кг.

Д.П. Солидно!

Б.Ю. А наш весил 330 кг. На самом деле, это было связано как раз-таки с тем, что пробил в своё время адмирал Макаров, когда был начальником Артиллерийского управления флота. Он исходил из небольшой дистанции боя и предложил облегчить снаряды, чтобы обеспечить большую начальную скорость и большую настильность траектории на коротких дистанциях, т.е. чтобы с большей вероятностью попадал в цель и лучше пробивал броню. Но т.к. дистанции боя к Русско-японской войне возросли, то это вышло боком, потому что более лёгкий снаряд уже не точнее попадает в цель, а разрушений приносит уже меньше.

Так вот, но на самом деле это было не смертельно.

А со взрывами там какая проблема была, почему у нас любят рассказывать, какая крутая у японцев шимоза - дело в том, что у нас были по сути только бронебойные и полубронебойные снаряды на флоте, т.е. наши снаряды все рассчитывались на то, чтобы взорваться, пробив преграду. На это же рассчитывались наши взрыватели. А у японцев часто использовались взрыватели мгновенного действия, т.е. у нас был капсюльный взрыватель Бринка, у них взрыватель.... Так вот их взрыватель срабатывал часто даже при ударе о воду, поэтому круто, всё взрывается, спецэффекты, как в голливудском фильме. И при этом у японцев снаряды с тонкими стенками и со стенками потолще, т.е. фугасные и полубронебойные, а у нас со стенками потолще и со стенками совсем толстыми, т.е. полубронебойные и бронебойные. Поэтому эффекта от наших взрывов намного меньше, но воздействие по цели, в принципе, всё зависит от цели, как попало, наши снаряды были, в общем-то, не менее эффективны, чем японские. Т.е. здесь легенда с тем, что мы проиграли из-за плохих снарядов, она... мягко говоря, нужно было какое-то оправдание найти. Потому что потом наши сделали очень длинные и очень тяжёлые снаряды в Первую мировую войну, а выиграть всё равно не помогло.

Д.П. Не в снарядах дело, видимо.

Б.Ю. Не, ну как - у нас снаряды были неплохие, просто нужно было их правильно использовать, как и любое оружие.

Ну вот, собственно говоря, картина: у нас огромная армия, более многочисленный, чем у японцев флот, но на Тихом океане наши сухопутные силы в несколько раз меньше японских, а флот примерно равен японскому. У нас более разношёрстный флот и с большим процентом тихоходных кораблей, у японцев в этом отношении картина получше, ну если не брать их китайские трофеи. И самое главное - у японцев практически однотипные и с примерно одинаковой скоростью, довольно высокой броненосцы и броненосные крейсера. У нас здесь гораздо больше разнобой.

А в сухопутных войсках у нас качественное отставание от японцев только в том, что у нас нету горной артиллерии. У японцев отставание в том, что у них гораздо хуже полевая пушка. Вот, это то, с чем в плане соотношения сил и в плане вооружений мы пришли к Русско-японской войне.

Б.Ю. Да, я ещё думал, что мы за один или два ролика поговорим о самом ходе войны, т.е. как шла война.

Д.П. Ясно. Спасибо, Борис Витальевич. А на сегодня всё. До новых встреч.

Расквартирование и обустройство войск в военное время являлось одной из наиболее сложных и ответственных задач Военного министерства Российской империи. Краткий обзор исторического опыта решения названных задач в ходе Русско-японской войны 1904–1905 гг. – цель настоящей статьи. Разумеется, в краткой статье нет возможности рассмотреть избранную тему во всей ее совокупности. Автор ограничивается здесь некоторыми аспектами расквартирования и обустройства войск в военное время.

Конец XIX – начало XX вв. были ознаменованы острейшей борьбой великих держав за последние «куски» не поделенного мира. То в одном, то в другом регионе планеты возникали конфликты и войны. Так, Россия принимала участие в Русско-японской войне (1904–1905).

В России интерес к Дальнему Востоку стал проявляться с XVII в., после вхождения в ее состав Сибири. Внешняя политика русского правительства вплоть до конца XIX в. не носила захватнического характера. В том регионе присоединенные к России земли ранее не принадлежали ни Японии, ни Китаю. Лишь в конце XIX в. самодержавие встало на путь территориальных захватов. Сферой интересов России была Маньчжурия1.

Вследствие столкновения с Китаем часть войск Приамурского и Сибирского военных округов и Квантунской области находились в пределах Маньчжурии и Печилийского района. К 1 января 1902 г. там были сосредоточены 28 батальонов пехоты, 6 эскадронов, 8 сотен, 11 батарей, 4 саперные роты, 1 телеграфная и 1 понтонная роты и 2 роты 1-го железнодорожного батальона2. Войска большей частью временно размещались в палатках и землянках. Командование воинских частей и штабы занимали фанзы (дома – И.В.) в китайских деревнях и городах. Учитывая сложившуюся политическую ситуацию, строительство воинских зданий не велось.

Возникновение Русско-японской войны 1904–1905 гг. связано с общим обострением противоречий между державами на Дальнем Востоке, с их стремлением подорвать в этом районе позиции своих конкурентов.

С объявлением мобилизации Россия выставила из числа войск Дальнего Востока: 56 батальонов пехоты, 2 саперных батальона, 172 орудия и 35 эскадронов и сотен полевых войск; 19 батальонов, 12 орудий, 40 сотен резервных и льготных частей. Для усиления этих войск, в случае надобности, предназначались войска Сибирского военного округа и два армейских корпуса из Европейской России. Общим резервом служили четыре пехотные дивизии Казанского военного округа3.

Базой Южно-Уссурийского и Южно-Маньчжурского театров являлся Приамурский военный округ, где сосредоточивались главным образом запасы военного времени. Между тем округ этот, удаленный более чем на 1000 верст от Южно-Маньчжурского театра, связывался с последним лишь одним, не вполне обеспеченным, рельсовым путем. Необходима была промежуточная база. Наиболее удобным пунктом для этого являлся Харбин. Этот пункт, представлявший собой «узел железнодорожных линий, связывал оба театра военных действий (ТВД) между собой и с нашим тылом и в военное время имел самое серьезное значение»4.

К середине апреля 1904 г., когда развернулись боевые действия на суше, русская Маньчжурская армия (командующий – генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин) насчитывала свыше 123 тыс. человек и 322 полевых орудия. Ее войска находились в трех основных группировках: в районе Хайчэн, Ляоян, Мукден (свыше 28 тыс. чел.), на Квантунском полуострове (свыше 28 тыс. чел.), во Владивостоке и Приамурье (свыше 24 тыс. чел.). Кроме того, от главных сил были выдвинуты два отдельных отряда (авангарда): Южный (22 тыс. чел.; генерал-лейтенант Г.К. Штакельберг) – на побережье Ляодунского залива и Восточный (свыше 19 тыс. чел.; генерал-лейтенант М.И. Засулич) – на границу с Кореей.

В соответствии с «Положением о полевом управлении войск в военное время» размещением «проходящих частей войск, команд, транспортов и отдельных чинов… содействием к обеспечению всех этих частей и чинов продовольствием, топливом и подстилкой…»5 занимался начальник военных сообщений армии генерал-майор А.Ф. Забелин. Большое число населенных пунктов западной части Маньчжурского ТВД давало возможность размещать войска по фанзам, занятым «по праву войны»6. Поселки сельского населения состояли из глинобитных фанз, окруженных глинобитными заборами7.

После начала военных действий положение с размещением личного состава в корне изменилось. Большая часть частей и подразделений действующей армии становилось биваком уже потому только, что жилых построек не хватало, так как деревни были разрушены. В фанзах помещалась часть офицеров и штабы. «Когда приходилось бивакировать около какой-либо деревни, – вспоминал офицер действующей армии, – жители ее с особенным удовольствием принимали к себе в фанзы офицеров»8. Видимо, причиной этого было желание со стороны хозяина гарантировать целостность своего добра. На востоке, в горах, жилищ было мало, а потому войска пользовались исключительно палатками. «В воскресенье 6 июня корпус генерала Штакельберга стянулся к городку Гайджоу, – комментировала военные действия газета – и стал биваком на голых пахотных полях…»9. Стрелки и артиллеристы расположились в раскинутых маленьких палатках. На биваке было сыро и грязно.

Предпринимались попытки обустроить воинские части и в русских городах Приморья. «Приказом коменданта крепости Владивосток, – сообщало Российское телеграфное агентство, – учреждена комиссия для выяснения количества имеющихся в городе свободных помещений, годных для расквартирования войск на зиму»10.

Было немало случаев, когда во время маршей или после отступления войска располагались под открытым небом. «Утомленные ночным переходом и напряженным состоянием в течение целого дня, люди плотно прижались друг к другу и, несмотря на дождь и сильный холодный ветер, закутавшись в подбитые «шинелки», предались сну, – отмечал офицер действующей армии. – Тут же расположились и офицеры, свернувшись клубком и закутавшись кто во что»11.

В ходе войны войска не раз демонстрировали примеры преодоления трудностей и лишений фронтовой жизни. «Прибыли в дер. Мадяпу, изнуренные, прозябшие в час ночи, употребив на прохождение 7 верст 9 часов времени, – вспоминал офицер П. Ефимов. – Люди расположились на ночлег при 16-градусном морозе на опушке деревни в походных палатках…»12. На рассвете 19 февраля 1905 г. 4-му Стрелковому полку (командир – полковник Сахновский) предстояло следовать за 54-м пехотным Минским полком (командир – полковник А.Ф. Зубковский), который должен был переправиться по льду на правый берег р. Хунхе. При следовании рот на позиции японцами был открыт артиллерийский огонь шимозами13 и шрапнелью14, подразделения быстро рассыпались в цепь и бегом форсировали реку.

Быстрыми темпами приближалось зимнее время, когда требовалось иметь в достатке топливо, без которого не могли функционировать кухни и хлебопекарни. Необходимо было отапливать госпитали и здания учреждений и заведений военного ведомства. Надеяться на подвоз дров из России, когда по железной дороге непрерывно перебрасывались на ТВД войска и боеприпасы, было нельзя. Интендантская служба выделяла на топливо лишь деньги, а заготовлять его должны были сами войска. «Китайцы придают дровам особенную цену и искусно прячут их от посторонних глаз, зарывая в землю» – писал интендант пехотной дивизии15. Поэтому приходилось в качестве топлива использовать китайский гаолян16. Затем была организована закупка леса в тылу и образованы склады в г. Харбине и у станции Гунжулин17.

Зимой палатками пользоваться было нельзя, а потому для размещения пришлось принять другие меры. Инженер из Санкт-Петербурга Мельников предложил отапливать землянки и палатки в действующей армии «денатурированным спиртом с помощью горелок»18. Русские войска прибегали к постройке большого количества землянок, снабженных печами. Материалом для последних служили кирпичи разрушенных деревень. «Японские раненые передают, – сообщало Российское телеграфное агентство, – что их солдаты в траншеях сильно страдают от холода, хотя японская армия почти вся снабжена зимним платьем»19.

Осенью 1904 г. на базе Маньчжурской армии были созданы три армейских объединения: 1-я армия (командующий – генерал от инфантерии Н.П. Линевич), 2-я армия (командующий – генерал от инфантерии О.К. Гриппенберг) и 3-я армия (командующий – генерал от кавалерии А.В. Каульбарс). 13 октября главное командование на Дальнем Востоке вместо адмирала Е.И. Алексеева возглавил генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин. К началу 1905 г. русские войска занимали почти сплошной 100-километровый фронт обороны на р. Шахэ.

В ходе вооруженной борьбы действующая армия широко применяла строительство опорных пунктов (люнетов, редутов, фортов и т.п.). Как правило, они рассчитывались на гарнизон в 1–2 роты, но на наиболее опасных направлениях они занимались батальоном с пулеметами и орудиями. В них устраивались отапливаемые блиндажи, кухни, отхожие места и другие хозяйственные постройки. При оборудовании опорных пунктов шаблонов не придерживались, а приспособлялись к условиям местности. Наиболее оригинальными стали форт Воскресенского и так называемый «капонир Тер-Акопова». Первый представлял из себя прямоугольник, перерезанный траверсами. Он был создан из разрушенных фанз д. Линшинцу на р. Шахэ. Второй же состоял из полуразрушенной мануфактуры по обжигу кирпича20. Однако вскоре опорные пункты в целом показали свою неэффективность и стали примечательной целью для японской артиллерии.

Русские редуты периода Русско-японской войны 1904–1905 гг. (Иммунуэль Ф. Поучения, извлеченные из опыта русско-японской войны майором германской армии. – СПб., 1909. С. 66–67)

Появление пулеметов и массированный огонь артиллерии в Русско-японской войне потребовали еще более умелого приспособления оборонительных сооружений к местности. Войска, располагавшиеся в отдельных укреплениях и окопах, теперь могли сравнительно легко поражаться массированным прицельным огнем. Русские военные инженеры в целях рассредоточения огня артиллерии, воздействовавшей на позиции, занятые войсками, в августе 1904 г. начали создавать систему сплошных траншей с ходами сообщений. Например, в Ляодунском укрепленном районе между вписанными в рельеф местности фортами и редутами стрелковые окопы были построены в виде сплошных траншей.

На смену устаревшим фортификационным сооружениям пришли оборонительные позиции, оборудованные групповыми стрелковыми окопами, блиндажами, проволочными заграждениями и протянувшиеся на многие десятки километров.

Русские солдаты в окопах. Русско-японская война 1904–1905 гг.

Части и подразделения действующей армии превратили свои позиции в целую сеть окопов. Часто они снабжались блиндажами и усиленными препятствиями. Окопы прекрасно применялись к местности и маскировались при помощи гаоляна, травы и т.п. Полевая война приняла характер крепостной, и бои свелись к упорной борьбе за укрепленные позиции. В окопах, занимаемых русскими солдатами, были устроены отхожие места, и на их санитарное состояние обращалось большое внимание21.

Окопы русской армии периода Русско-японской войны 1904–1905 гг. (Иммунуэль Ф. Поучения, извлеченные из опыта русско-японской войны майором германской армии. – СПб., 1909. С. 126, 129). Размеры в метрах - 22,5 вершка

В окопах действующей армии устраивались блиндажи самых разнообразных форм. Иногда в них помещались целые роты, в них устраивались бойницы, устроенные из мешков, наполненных землей или песком. Для резервов, перевязочных пунктов, складов снарядов и патронов блиндажи устраивались или под тыльным скатом, или под траверсами. Ходы сообщений иногда сплошь покрывали крышами.

Блиндажи русской армии периода Русско-японской войны 1904–1905 гг. (Иммунуэль Ф. Поучения, извлеченные из опыта русско-японской войны майором германской армии. – СПб., 1909. С. 129)

В Русско-японской войне впервые в войн было осуществлено инженерное оборудование тыловых оборонительных рубежей на большую глубину. На оборонительных рубежах, такие позиции как Симученская, Хайченская, Ляолянская, Мукденская и Телинская, заблаговременно построенные под руководством военного инженера генерал-майора К.И. Величко, способствовали повышению сопротивляемости войск и содействовали тому, что было выиграно время для сосредоточения войск в наиболее важных пунктах ТВД. После так называемого «шахейского сидения» (на позициях впереди р. Шахе) русские войска вынуждены были отойти, использовав заранее созданные в тылу оборонительные рубежи (Мукденский и Телинский). Не имея возможности долго продержаться на Мукденском рубеже, русские войска совершили отход с него на Телинский рубеж, который был удержан до конца войны. Русская армия сражалась храбро. «Солдат наш, – писал участник войны А.А. Незнамов, – упрека не заслужил: он с неподражаемой энергией переносил все тяготы похода в свыше сорокаградусной жаре, по непролазной грязи; он систематически не досыпал, по 10–12 дней не выходил из огня и не терял способности драться»22.

Интересы повышения боеготовности воинских частей настоятельно требовали наличия медицинского обеспечения. Лазареты полагалось устраивать при пехотных полках – на 84 кровати и при кавалерийских – на 24. Лазареты располагались в бараках. В палатах на каждого больного полагалось внутреннее пространство не менее 3 куб. саженей. Высота палат должна быть не менее 12 футов. В лазарете устраивались комната для приема и осмотра больных (от 7 до 10 кв. саж.), аптека и кухня. В цейхгаузе (3 кв. саж.) хранилось обмундирование больных. Отдельное помещение оборудовались для бани с водонагрейной и прачечной (16 кв. саж.). Рядом с лазаретом строился барак, в котором помещались морг и комната для отпевания мертвых солдат (9 кв. саж.). В течение 1904 г. военное ведомство решило «в скором времени открыть 46 новых госпиталей на 9тыс. кроватей в районе Хабаровск – Никольск»23. Несмотря на то, что кредит был выделен вовремя, строительство госпиталей затянулось из-за недостатка рабочих.

Вскоре в русской армии для размещения госпиталей стали приспосабливать подсобные помещения. Так, была «освящена баржа-госпиталь для эвакуации раненых и больных в Хабаровске и Благовещенске со всеми приспособлениями. Завершено строительство барака на средства московского дворянства»24. Только с 25 сентября по 11 октября 1904 г. из полевой армии эвакуировано в Мукден, а потом далее в тыл раненых и больных офицеров – 1026, солдат и унтер-офицеров – 31 303. На станции Мукден раненые и больные были перевязаны «в перевязочных шатрах, накормлены и напоены чаем на питательном пункте Красного Креста, а при отправлении в поездах снабжены теплыми одеялами и халатами»25.

В 1906 г. состоялось возвращение в состав военных округов бывших Маньчжурских армий, после окончания военных действий на Дальнем Востоке. Все части действующей армии возвратились в свои военные городки. В Маньчжурии до конца оккупации остался один сводный корпус в составе 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии и 17-й пехотной дивизии, 11 батарей и 3 казачьих полков, сосредоточенных в районе Харбин – Гирин – Куаньчендзы – Цицикар26. Временно войска располагались в бараках, построенных для лазаретов, и блиндажах, сооруженных во время войны. Стены бараков были двойные, дощатые, а промежуток заполнялся золой, асбестом, землей и т.п. Отапливались бараки железными печами27. Эти помещения вовсе не отвечали климатическим условиям, блиндажи были сыры и антисанитарны и, при всем том, помещений не хватало.

Таким образом, в ходе Русско-японской войны 1904–1905 гг. проводилась определенная работа по обустройству и размещению личного состава в соединениях и частях на ТВД. Опытом войны было подтверждено, что инженерное оборудование местности имеет далеко не второстепенное значение не только в тактическом, но и в оперативно-стратегическом масштабах. Однако вместо глубокого анализа этого опыта командование русской армии осуждали за практику заблаговременного строительства тыловых оборонительных рубежей, а инициатора создания и руководителя строительством этих рубежей генерал-майора К.И. Величко называли «злым гением Куропаткина»28.

1. История русско-японской войны 1904–1905 гг. – М., 1977. С. 22–47.
2. Всеподданнейший отчет о действиях Военного министерства за 1902 г. Общий обзор состояния и деятельности всех частей Военного министерства. Часть Главного штаба. – СПб., 1904. С. 6.
3. Русско-японская война 1904–1905 гг. Сборник документов. – М., 1941. С. 491.
4. Военные Харбина //Военная жизнь. 1905. 3 янв.
5. Приказ по военному ведомству № 62 от 1890 г.
6. Сборник систематических сообщений по истории русско-японской войны, сделанных в Виленском военном собрании в течение зимнего периода. 1907–1908 гг. Ч. II. – Вильна, 1908. С. 184.
7. Строков А.А. История военного искусства. – М., 1967. С. 65.
8. Рябинин А.А. На войне в 1904–1905 гг. Из записок офицера действующей армии. – Одесса, 1909. С. 55.
9. На войне. Награды храбрым (статья без подписи) //Вестник Маньчжурской армии. 1904. 16 июня.
10. Телеграммы Российского телеграфного агентства //Вестник Маньчжурской армии. 1904. 18 окт.
11. 20-й Восточно-Сибирский стрелковый полк в боях с 28 сентября по 3 октября 1904 г. (статья без подписи) //Вестник Маньчжурской армии. 1904. 1 нояб.
12. Ефимов П. Из мукденских событий (из дневника офицера 4-го Стрелкового полка) //Офицерская жизнь. 1909. № 182–183. С. 1197.
13. Во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. японская армия применяла в широких масштабах снаряды «шимозе» к 75-мм полевым и горным пушкам, в которых заряд примерно 0,8 кг тринитрофенола был особым образом из расплава отлит в виде мелкозернистой массы.
14. Шрапнель – вид артиллерийского снаряда, предназначенный для поражения живой силы противника.
15. Выржиковский В.С. Интендантские вопросы //Вестник Маньчжурской армии. 1904. 15 нояб.
16. Гаолян – продовольственная, кормовая и поделочная культура в Китае, Корее и Японии.
17. Сборник систематических сообщений по истории русско-японской войны, сделанных в Виленском военном собрании в течение зимнего периода. 1907–1908 гг. Ч. II. – Вильна, 1908. С. 191.
18. Отопление военных палаток и землянок (статья без подписи) //Вестник Маньчжурской армии. 1904. 27 окт.
19. Телеграммы Российского телеграфного агентства //Вестник Маньчжурской армии. 1904. 11 окт.
20. Иммунуэль Ф. Поучения, извлеченные из опыта русско-японской войны майором германской армии. – СПб., 1909. С. 66–67.
21. Иммунуэль Ф. Поучения, извлеченные из опыта русско-японской войны майором германской армии. – СПб., 1909. С. 126.
22. Незнамов А.А. Из опыта русско-японской войны. – СПб., 1906. С. 26.
23. Телеграммы Российского телеграфного агентства //Вестник Маньчжурской армии. 1904. 18 окт.
24. Телеграммы Российского телеграфного агентства //Вестник Маньчжурской армии. 1904. 28 мая.
25. Приказ войскам Маньчжурской армии № 747 от 1904 г. //Телеграммы Российского телеграфного агентства //Вестник Маньчжурской армии. 1904. 1 нояб.
26. Всеподданнейший отчет о действиях Военного министерства за 1906 г. Общая деятельность всех частей Военного министерства. Часть Главного штаба. – СПб., 1908. С. 15.
27. Иммунуэль Ф. Поучения, извлеченные из опыта русско-японской войны майором германской армии. – СПб., 1909. С. 126.
28. Величко К.И. Военно-инженерное дело. Укрепленные позиции и инженерная подготовка их атаки. – М., 1919. С. 26.

УБЕДИТЕЛЬНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ДОКУМЕНТ

О Русско-японской войне 1904-1905-х годов уже очень много написано. К этой теме обращались все жанры литературы и искусства. На многие языки народов мира переведен, например, исторический роман Александра Степанова «Порт-Артур», в котором показан героизм защитников этой крепости.

Не обошла эту тему и еврейская литература. Достаточно вспомнить памфлет Шолом-Алейхема «Дядя Пиня и тетя Рейзл». Менее известен рассказ Шолом-Алейхема «Первая пасхальная ночь на войне», который впервые был напечатан в петербургской газете «Тог» («День») в 1904-м - по свежим следам событий.

Давайте вспомним, как начинается рассказ: «Там, на большом обширном белом поле большой обширной древней страны, называемой Маньчжурией, тянется длинная узкая лента с двумя тоненькими черными шнурочками,- это Большая Сибирская железная дорога, которая бежит по горам широкой дикой Азии, геть куда далеко, к морю, аж до Квандуна, что вблизи Порт-Артура. Дорога тянется, а по ней бегут как днем, так и ночью локомотивы. Один за другим мчатся они, давая о себе знать свистками и громыханием, тянут за собой длинные цепи вагонов с людьми, лошадьми, оружием и продовольствием для людей и для лошадей…»

Это едут солдаты русской армии на фронт. В одном из вагонов среди солдат находятся два еврея - Рахмиел и Лэйбке. Первый из них уже бывалый, выслужившийся солдат, второй «новобранец». Рахмиел убеждает своего товарища в том, что радуется только тому, «что он, еврей Рахмиел, может доказать всему миру свою преданность. Пусть они видят, враги, что еврей тоже может служить достойно и честно, еврей тоже может сложить голову ради страны, где лежат в могилах кости его предков и где его собственные кости со временем лягут в могилу...» Рахмиел, еврей из украинского местечка Перещепина, с самого начала стал любимцем всего вагона, и русские солдаты за него заступаются, когда некий «отпетый негодяй» пытался его оскорбить.

Как известно, Порт-Артур был и славой и слабостью тогдашней России. Героизм и стойкость русских матросов и солдат, как и большей части унтер-офицеров, не смогли спасти русские армию и флот от поражения. И этот героизм и самоотверженность защитников Порт-Артура оставили глубокий след в истории.

Статистика свидетельствует, что в Русско-японской войне приняли участие около 30-ти тысяч еврейских солдат. Наравне с русскими они были везде - среди артиллеристов, пехотинцев, санитаров. Еврейские специалисты в Порт-Артуре с помощью кустарного инвентаря, в небольших мастерских ремонтировали винтовки, орудия. Среди артиллеристов выделялся некто Давид Заец, награжденный Георгиевским крестом (Заец описан в романе А.Степанова «Порт-Артур»). Героическим кавалеристом проявил себя бывший возница Алтер Суйфер. Сложнейшие поручения он выполнял быстро и четко. Если требовалось доставить пакет в опасный пункт под самым огнем - посылали Алтера.

Среди защитников Порт-Артура был еврейский журналист и библиограф Абе Лев. В своих воспоминаниях, опубликованных в 1945 году в газете «Эйникайт», он пишет:

«Положение в крепости становилось все хуже и хуже. Героизм русских солдат, однако, не уменьшался. Среди солдат и местного населения получила распространение цинга. Японцы окружили город со всех сторон, армия страдала от ливневых дождей и москитов. Флот пытался прорваться, но ему это не удалось. В эти трудные дни особую роль играли врачи. Они возвращали к жизни и спасали раненых. Среди героического медицинского персонала известны были имена Хаима Кагана и Карнаса из Одессы. Японцы были уже недалеко от города, сильнейшие форты пали, последние позиции переходили из рук в руки. На поле битвы валялось много раненых. Невзирая на шквальный огонь, доктор Каган не отступил, пока не вывел всех раненых. Японцы были уже совсем близко, когда он последним пустился бежать к новой позиции».

Журналист М.Л. Усов в своей книге «Легенды и факты», вышедшей в 1908 году, рассказывает о приказе командира 27-го Восточно-Сибирского полка, находившемся в осажденном Порт-Артуре:

«Ефрейтор 7-й роты Иосиф Трумпельдорф, обращаясь в своем рапорте от 24 ноября 1904 года к командиру роты, писал: «Я остался с одной рукой, но эта рука правая. Поэтому, желая, как и раньше делить с товарищами боевую жизнь, прошу, чтобы ваше благородие распорядилось выдать мне шашку и револьвер».

В приказе дальше сказано, что Трумпельдорф не хотел воспользоваться «законным правом инвалида» и, «не считаясь с опасностью, он еще раз предложил свою наполовину искалеченную жизнь для борьбы с врагом». «Таким образом, отдает Трумпельдорф на пользу отечества больше, чем требуется данной клятвой», и его поступок заслуживает быть записанным золотыми буквами в историю народа».

Газета «Новая жизнь» сообщала:

«Солдат 22-го Восточно-Сибирского полка Виктор Шварц был участником всех без исключения более или менее значительных сражений. Он 11 раз был ранен и награжден тремя «Георгиями» и медалью за спасение в реке Яль офицера».

Бывший ординарец генерала Кондратенко, ефрейтор 27-го Восточно-Сибирского полка, Зорохович писал в своем письме, которое опубликовала газета «Полтавское дело»:

«Что делали евреи в Порт-Артуре? Разве они не страдали вместе с другими солдатами? Кто отливал снаряды? Кто работал в лабораториях? Кто шел во вражеский тыл вместе с другими? К какой вере принадлежали наводчики на Золотой горе, на полуострове Тигровом и на других наземных и морских батареях?.. Говорят, что евреи не служили… Жаль, нет нашего незабываемого, нашего дорогого начальника, генерала Кондратенко, который, если бы он был жив и слышал бы, как позорят и оскорбляют евреев, сказал бы правду…»

Эти строки были написаны в 1906 году, во время антисемитской волны в царской России. Когда к концу войны было дано распоряжение присвоить офицерские звания (прапорщика запаса) всем, добровольно участвовавшим в войне, то только для евреев сделали исключение. В приказе генерального штаба от 13 апреля 1905 года сказано: «Евреи-добровольцы и приверженцы других вредных сект не допускаются к экзаменам на присвоение звания «прапорщик запаса».

Но вычеркнуть из истории участие евреев в боях за отечество уже нельзя было. Абе Лев рассказывает в своих воспоминаниях:

Мы (защитники Порт-Артура. - Х.Б.) имели живую фронтовую рифмованную газету. Инициатором её был Нохем Лев - парень из Гродно. Его стихи были очень примитивны и скорее были похожи на рифмованную прозу, чем на стихотворение. Но все же они оказывали очень сильное воздействие на еврейского солдата. Стихи читались во всех окопах возле Порт-Артура».

И вот перед нами лежит еще один убедительный документ - Дневник солдата Русско-японской войны, написанная более семидесяти лет тому назад рукопись, которую невозможно переоценить. Автор Дневника - Меер Смолкин, один из защитников Порт-Артура. Нам неизвестно, делал ли он свои записи, когда лежал в окопах Порт-Артура,- скорее всего он это делал потом, ибо никакой возможности тогда у него не было. Но этот человек обладал хорошей памятью, и он запечатлел все, что происходило изо дня в день в течение всех восьми месяцев, когда он вместе с тысячами других солдат шел в бой, стрелял, лежал в госпитале, еще раз воевал, попал в плен.

Восемьсот двенадцать дней и ночей описал Меер Смолкин - с 5-го марта 1903-го до 5-го мая 1905-го, включая и время, когда еще только неслись слухи, что готовится война. Восемьсот двенадцать дней и ночей он был свидетелем и участником чрезвычайно трагических событий в начале нынешнего столетия.

Очень мало мы о нем знаем. Он родился в городке Журавичи, Гомельской области, в 1884-м. Отец его был стекольщиком. Едва закончив четыре класса местной школы, Меер начал работать вместе с отцом - ходил по окрестным деревням с ящиком стекла на плечах, зарабатывая на кусок хлеба для семьи. В 1903-м его призвали в армию. С войны вернулся калекой - без четырех пальцев на правой руке. Но он опять принялся за свою старую профессию - стеклил окна в деревенских домах. Вскоре женился, и у него родилось четверо детей - две дочери и два сына.

Русско-японская война для Меера Смолкина была не только школой отваги и героизма - она открыла ему глаза на социально-политические проблемы, которыми тогда жило общество. В Порт-Артуре он убедился, ради чего и с кем следует воевать. И когда совершилась революция, он стал одним из ее преданных строителей. В Журавичах его хорошо знали, и когда началась организация новой власти, Меера Смолкина избрали первым председателем сельсовета.

Но долго получать удовольствие от новой жизни Мееру Смолкину не пришлось. В одну темную ночь бандитская пуля угодила в председателя сельсовета в тот момент, когда он исполнял обязанности председателя новой, революционной власти. Мееру Смолкину тогда было 63 года.

Дневник, который написал бывший солдат Русско-японской войны, остался на память в семье

Когда погиб отец, его сыну Григорию было восемь лет. Случилось так, что потом, когда Григорий Смолкин прощался с матерью, с братом и с двумя сестрами и переехал в Молдавию, то попросил у родных разрешения взять с собой тетрадь отца. Мать, брат, сестры разрешили, но наказали, чтобы он сохранил эту единственную память об отце.

Хаим Бейдер

ДНЕВНИК СОЛДАТА РУССКО–ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ

Воспоминания о войне, которую Россия вела с Японией в

1904 – 1905-х годах, об осаде города Порт-Артур

5 марта 1903 года был издан приказ военного командира Вильнюсской области о том, чтобы к 1 августа 41-я дивизия, как и 25-я дивизия, т.е. 16-й корпус, были готовы к большим маневрам – от Витебска до Борисова.

Узнав о приказе, мы стали друг с другом обсуждать: чтобы это могло значить – ежегодно проводят большие маневры? Они проводились в 1902 году, и сейчас опять… Обычно они же проводятся один раз в 3 года.

На следующее утро пришел наш ротный командир, и некоторые солдаты спросили его о маневрах. Он ответил, что это будет практиковаться часто, так как на Россию хочет напасть враг с войной. Но кто этот враг он не сказал, добавив, что со временем мы сами будем знать об этом. Так продолжалось до Пейсах. Время прошло очень быстро. 1 мая мы начали перебираться в летний лагерь. После прибытия в лагерь начались тренировки. Мы в первый раз с такими трудными занятиями имели дело. Чаще проводились ночные маневры. Один полк наступал на второй, и это повторялось все лето. Когда мы спрашивали у командира, почему такое часто повторяется, он отвечал, что надо вести себя как во время войны. И газеты пишут, что скоро придется вести войну.

Так продолжалось до июля. В этом месяце нас всегда отпускали на вольную работу, но сейчас этого не случилось. До первого августа проводились частые ночные стрельбы. Из Борисова к нам прибыли два кавалерийских полка, и мы с ними практиковали как в военное время.

1 августа мы отправились на большие маневры, которые продолжались месяц. Мы копали окопы с укреплениями, так же как на войне. Когда мы дошли до городка Халпинец – это в двадцати верстах от Борисова – появился условный враг, 4-й корпус, и мы повели на него наступление до города Борисов – примерно 15 вёрст. Была сильная жара, солдаты несли на себе очень тяжелый груз, и некоторые приостанавливались.

Ротный командир говорил: «Если, шагая на маневрах, вы останавливаетесь, то как же будет на войне? На войне случается, что поход длится пять дней и негде раздобыть кусок хлеба». Он нам указал на 4-й корпус: «Вот перед вами «японцы», а мы должны на них напасть и разбить.

Мой взводный командир спросил у ротного, почему он приводит в качестве примера японцев. И тот ответил, что скоро нам придется встретиться именно с ними. Ответ очень не понравился взводному, так как у него шел десятый год, и после маневров этот год должны были освободить.

После трудных маневров мы в Борисове сели в поезд и поехали в Витебск. Спустя два дня отпустили десятый год, и нам стало немного веселее на сердце. Мы говорили между собой: «Если бы дело шло к войне, то десятый год не освободили бы». Но все же газеты очень настойчиво писали о войне.

Наступило 1-е сентября. Согласно приказу по полку солдат стали отпускать на вольную работу. Я отправился в город и устроился. Через две недели меня потянуло сходить в казарму узнать что нового. Идя по улице, я увидел несколько солдат, читающих газету, и я присоединился к ним. Газета писала, что Япония готовится к большой войне, она мобилизует армию и флот, уже cнарядила много военных судов и скоро объявит войну.

Я услышал эти «добрые новости» и пошел в казарму. От этой новости голова сильно затуманилась.

В казарме я застал фельдфебеля сидящим в карцере. Он меня попросил рассказать городские новости, так я ему их рассказал. Он же мне сказал, что в полковую канцелярию пришла телеграмма от главного военного командира, чтобы в нашей бригаде сформировали роту для отправки на Дальний Восток. Командиры обоих полков тянули жребий, и получилось, что из полка Либеранского должна ехать целая рота, а из нашего полка – по два человека из каждой роты.

Из казармы я пошел опять в город. В голове очень шумело. Идя по городу, встретил своих друзей, и мы обсудили с ними новость. Некоторые из моих товарищей уже вели разговор об отъезде в Америку, и меня они тоже звали с собой. Но в уме у меня не было мысли об отъезде в Америку. Я им сказал, что если, не дай Б-г, будет суждено умереть или стать калекой, это меня найдет везде, и во вторых, я не оставлю своего старого отца. Если мне суждено будет поехать на войну, то я поеду, и Б-г пожалеет мои юные годы и моего старого отца, и я останусь жив.

3-го октября уехала 7-я рота из полка Либеранского. Роту укомплектовали по военному укладу – около 400 человек. Наше начальство сказало, что рота отправляется прямо в Порт-Артур, чтобы сформировать там 28-й стрелковый полк. Из нашей роты также уехало два человека.

Со времени отъезда роты и до 9-го января военных больше не посылали, но газеты писали, что Япония ждет, чтобы со дня на день объявить войну.

Наступило время христианского нового года, и я отправился в караул. По дороге проходили мимо редакции, где продавались газеты. Мне захотелось купить газету, чтобы узнать новости. К редакции нельзя было протолкнуться, там была большая толпа, большей частью солдаты, а также женщины, чьи мужья были солдатами запаса, которым суждено было со дня на день расстаться со своими семьями и ехать на войну.

Я все же пробился и купил газету, и там таки были новости, имевшие к нам отношение. Мы пришли в караульное помещение и начали читать газету. В ней писалось, что Япония потопила наши российские корабли, а Англия передала Японии много военных кораблей. Из газеты я узнал, что Япония готовилась к этой войне 25 лет, ибо она знала, что для ведения войны с Россией надо обладать очень большими резервами и что по сравнению с Россией она что комар против льва. Сообщалось также, что Англия очень настраивает Японию на войну с Россией. Японцы, живущие в Порт-Артуре, уже покидают город, некоторые японские корабли несколько раз приближались к Порт-Артуру. Писалось, что из всех войн, которые вела Россия, предстоящая с Японией будет самой большой. Можно себе представить что творилось у нас на сердце, узнав такую новость.

Мы провели в карауле сутки. В 12 часов следующего дня нас сменили, и мы пошли в казарму. Идя по улице, увидели группы людей, обсуждавших предстоящие события.

В казарме мы застали ротного командира вместе с батальонным, вся рота была построена. Мы еще не успели снять подсумки с патронами, как нам приказали стать в строй.

Ко мне подошел ротный командир и спросил не хочу ли я поехать на Дальний Восток. Я не знал что ему ответить, сердце сильно начало стучать. Я подумал, что поездки на Дальний Восток мне не избежать, и ротному ответил, что добровольно ехать не хочу, но если мне прикажут, то обязательно это сделаю. Тут ротный обратился к батальонному командиру, что поскольку надо отобрать 5 человек из нашей роты,а добровольно никто ехать не желает, то более правильно будет тащить жребий, и поедет тот, кому выпадет счастье. Батальонный согласился, что так будет вернее. Сразу же заготовили бумажки и стали испытывать свою счастливую судьбу.

Когда наступила моя очередь, я вытащил пустую бумажку, два слова «Дальний Восток» на ней не были написаны. Ротный командир сразу же сказал, что я могу выйти из строя. Невеселый удел выпал пяти христианам. Трое из них уже служили последний год, к выходу в запас им оставалось менее полугода, двое других были молодыми ребятами четвертого года, недавно начавшие военную службу. Они еще не прослужили и двух месяцев, и теперь они должны уже ехать в дальний край.

Этим пяти солдатам выдали первосортное обмундирование, всю амуницию и предупредили, чтобы они были готовы, ибо 9-го января уже должны будут уехать. Ротный командир ушел на свою квартиру, и я спросил у фельдфебеля что будет дальше. Он ответил, что от главного военного начальника пришла вторая телеграмма, чтобы от каждой роты отобрали по 5 человек, которые также должны быть готовы, так как 9-го января в Витебск приедут выделенные солдаты со всего Виленского округа и их отправят вместе с нашими. К ним придадут стрелковые полки, стоящие в Маньчжурии.

Наступило 8-е января. В Витебск съехались выделенные солдаты со всего округа. Их разместили на одни сутки в наши казармы и в течение этих суток они гуляли. Они говорили, что один только Б-г знает, доведется ли еще увидеться с родителями, так надо хоть самым немного повеселиться.

Назавтра, 9-го января, в десять утра состоялась их отправка. Съехалось все начальство, солдат с надетой на них тяжелой амуницией построили. Как только они тронулись с места, заиграли два военных оркестра. По пути к вокзалу нельзя было пройти по улице – так много было народа. А на вокзале теснота была еще большей.

Сразу же подали эшелон. В вагонах уже были сооружены нары, покрытые соломой. У изголовья стояли пирамиды для винтовок. Как только раздался первый звонок, по сигналу горнистов началась посадка в вагоны. Маршевые солдаты прощались с остающимися товарищами. Раздались последний звонок и последний сигнал, играла музыка, публика начала кричать ура, от шума невозможно было устоять на платформе. Паровоз подал свисток, и поезд тронулся с места.

Время шло быстро. 15-го января фельдфебель послал меня проводить солдата из нашей роты на гауптвахту. Ротный посадил его на двое суток так как он чрезмерно перебрал горькой.

Я отвел солдата и направился обратно в казарму. По дороге увидел большое скопление народа возле редакции. Подошел и я. Оказалось, получен манифест из Петербурга о том, что война уже объявлена.

На улице я встретил трех офицеров-артиллеристов. Они читали первую телеграмму из Порт-Артура: В 12 ночи подошло много японских кораблей и бомбардировали город. Когда я пришел в казарму, рота уже была построена, и командир роты читал солдатам добрую весть из Петербурга.

В четыре утра поступила экстренная телеграмма из округа с требованием выделить роту из нашего полка для отправки на Дальний Восток. Требовалось также выставить из нашего корпуса батальон для 16-го стрелкового полка.

Сразу же все ротные командиры собрались в дежурной комнате, чтобы тянуть жребий - какой роте выпадет ехать. Офицеры тянули бумажки, а их жены с детьми стояли за дверью в ожидании приговора.

Участь поехать выпала командиру 16-й роты, капитану лет 45-ти. 16-я рота отправляется в полном составе, а из других рот ей должны быть приданы по 8 человек. Из полка Либеранского взяли 100 человек.

Мне при розыгрыше досталась бумажка с двумя словами: «Дальний Восток». Нас сразу же увезли и принялись шить свадебные наряды. В полку так велась работа, будто предстоит-таки большая свадьба: нужно было все приготовить за 5 суток - с 29 го января по 4-е февраля. Мастерская работала днем и ночью. Ещё бы - сшить по два комплекта обмундирования для 400 человек: дорожное и фронтовое. Тем временем я телеграммой поставил в известность отца, чтобы он мог приехать попрощаться со мной.

Удовольствие от общения с отцом длилось не более двух суток. 2-го и 3-го февраля прибыли две роты из Двинска, из 25-й дивизии, и рота из другой дивизии. В одной из двинских дивизий оказался мой знакомый.

4-го февраля, в десять утра, прибыл главный военный командир. Из Вильно - все генералы с офицерами, витебский губернатор с гражданским начальством. Нас одели в новое обмундирование и с тяжелой амуницией построили во дворе казармы.

К нам подошел главный военный командир, поприветствовал и назвал новым именем - «Военные защитники». Он дал нам наказ, чтобы мы не жалели свои жизни, бились бы до последней капли крови, отбросили бы японцев, чтобы они узнали с кем войну затеяли. После этого главный военный командир уехал, и нас отвели в полковую чайную. Застолье, которое для нас устроило город, обошлось в 600 рублей. Это было неплохое застолье. Я на нем не был, так как сразу после строя пошел бодрить старого отца. На застолье были различные вина, но от проведенного часа времени со своим отцом я получил больше удовольствия, чем от обеда с лучшими сортами вин.

В 8 вечера раздался сигнал горниста, игравшего сбор. Он собрал всех солдат, как это делает пастух, собирая стадо.

Я мгновенно отправился в казарму, оделся в новую одежду, захватил также ранец с походной палаткой, нацепил на себя железную лопатку и котелок.

Нас построили и подали команду идти. Как только мы двинулись с места, заиграл оркестр, публика, не переставая, кричала ура. Из-за большого скопления народа, пришедшего нас проводить, нельзя было пройти по улице. Погода была отменной, стояла прекрасная ночь. В далекий путь нас провожала луна со светлыми оттенками, перебегали одна к другой звезды, будто показывая на этих несчастных людей, которые шли на смерть, не зная за что и ради чего.

Мы стояли на станции с десяти вечера до двух ночи - четыре часа. В 12 подвели состав. Тем временем завершили оборудование нар в теплушках. Предстояло провести в пути 45 суток. Донесся первый звонок, и сразу же горнисты подали сигнал к сбору. Начался шум-гам, и оркестр заиграл громче. После первого звонка последовали второй, третий. Горнист снова подал сигнал, по которому началась посадка по вагонам.

Эшелон отъехал, публика прокричала последнее ура, бросали вверх белые платки, а мы им в ответ помахали своими черными папахами…

В Сибири стояли сильнейшие холода, морозы достигали 40-ка градусов. Из-за холода в вагоне лежать было невозможно. Вот в таких условиях мы доехали до озера Байкал, а оттуда пошли пешком. Дорога показалась нам очень длинной, но шли бодро и, невзирая на морозы, мы обливались потом, все на нас было мокро. После того как мы прошли верст 20, некоторые люди приостанавливались, но продолжали двигаться из последних сил, потому что знали - через десять верст пути мы получим по фунту сухарей для поддержания души. Когда пришли на место и получили сухари, побежали искать воду, чтобы их размочить. Но хлопоты были напрасными: озеро замерзло.

Неожиданно нам приказали строиться. Мы снова надели тяжелые ранцы на плечи и опять отправились в поход. До станции оставалось 15 верст, но некоторые солдаты, обессилев, падали посреди пути. К ним подбежал ротный командир и очень сердито сказал, что время военное, будет еще хуже. Вот так мы в 9 вечера подошли к станции Шанхай.

Мы попадали, как мухи. До двенадцати ночи мы отдыхали, полпервого сели в поезд. Не доехав 50 верст до станции Маньчжурия, узнали, что японцы разрушили железную дорогу. Была объявлена тревога, и нам выдали по 300 патронов. Каждому прибавилась масса еще в 30 фунтов. Всю ночь мы бегали вокруг железной дороги, но, с божьей помощью, все прошло благополучно. В восемь утра нас отправили в Харбин.

В Харбине к нам пришел генерал. Он спросил, знаем ли мы, куда едем. Мы ответили, что едем бить японцев. Он нас поблагодарил за ответ и пояснил, что нас посылают в город Дальний, поближе к границе с Японией и определенно нам придется в скором времени встретиться с японцами.

Все произошло так, как нам сказал генерал. В четыре вечера мы поехали из Харбина в город Дальний. В Дальний мы прибыли в восемь утра. Нас сразу же отвели в город и разместили в китайских бараках. Это было как раз за три дня до Пейсах. Неожиданно мы получили приказ быть наготове, так как японцы намереваются высадить в Дальнем с кораблей 17.000 солдат.

В три ночи мы оделись в боевую амуницию и отправились в поход. Пройдя от Дальнего около 30-ти верст, мы оказались у большой воды, называемой «Тихий океан». Мы простояли там до часа ночи в ожидании гостей - японцев.

В два часа начали показываться японские корабли, и наш командир скомандовал, чтобы мы зарядили винтовки и были наготове. Японцы, увидев наши войска на берегу, отвернули и поплыли к Порт-Артуру. Мы вернулись опять в Дальний. Уже было три ночи, ночи первого сейдера. Возвращаясь из трудного путешествия, некоторые солдаты остановились посреди пути, измотавшись, лазая по горам в тяжелой амуниции.

С божьей помощью мы опять вернулись на свое место, нам выдали на каждого солдата по фунту хлеба, и если охота, можно было пойти вскипятить котелок чая. Мы были измучены трудным походом, во рту горело. Каждый солдат пошел со своим товарищем вскипятить котелок чая. Один из них отправлялся искать воду, так как соленую морскую воду пить невозможно. Воду он находил все же быстрее, чем его товарищ топливо. Выпрашивали у китайцев стебли от кукурузы вместо дров.

И вот мы уже сидим с куском сухого хлеба и кружкой чая с запахом дыма, вкус которого, казалось, не уступал чаю с вареньем. Вот таким был для нас первый день Пейсах. Именно в этот день нам сварили хороший обед с китайским борщом и выдали по фунту сухарей. Еврейские солдаты сели вместе, услаждая сердца кислым борщом и думой о горькой участи.

23-го апреля японцы перерезали железную дорогу, и для нас наступила мрачная пора осады, длившаяся восемь месяцев. С 1-го апреля до 13-го мая мы стояли в Дальнем. Все дни мы рыли окопы в прибрежных горах, устанавливали орудия и возили снаряды.

Ночами тоже не спали, так как надо было стоять в карауле у моря. За все время пришлось поспать, возможно, не более пяти раз без тревоги. Но когда мы спали с ранцем у изголовья и винтовкой с патронами под боком, то это было очень хорошо, ибо мы рассчитывали на худшее. Так оно и случилось. Наступил май, и мы познакомились с японцами. Это случилось примерно в 15-ти верстах от Дальнего. Ни к чему хорошему знакомство не привело, было пролито много крови. Произошло это так:

12-го мая ночью два наших полка стояли на позициях возле города Кирзаве. Позиции были расположены у самого моря. Мы рыли окопы. Ночь была очень темной, была сильная гроза, лил дождь. На нас не было ни единой сухой нитки, так как воды в окопах была по шею. Раскатывать шинели не разрешали из-за боевой готовности. Вот так мы трудились всю ночь, до четырех утра. С наступлением рассвета рассчитывали отдохнуть после тяжелой работы, но в это время поднялся страшный шум: караульная команда подала сигнал тревоги. Оказалось, очень большое число военных кораблей японского флота подошло к кирзавинским позициям. Они высадили 70.000 солдат и начали наступление на наши два полка.

Нам сразу дали команду в ружьё. Поле стало черным от японских солдат, пули свистели, снаряды рвались. Стало очень темно от дыма орудий и от кавалерии. Мы оказались внутри полыхающего огня. Один человек другого не видел. Слышны были только голоса, чтобы подали носилки как можно скорее, да крики фельдшеров и санитаров, чтобы не переставали делать бандажи, ибо солдаты умирают на носилках. Страшный огонь длился с четырех утра до десяти вечера.

В этом страшном пламени кровь лилась, как вода, ходили по трупам убитых, как в большом лесу во время бури по поваленным деревцам. Поле битвы было усыпано трупами - как нашими, так и японскими. Тот страшный бой длился шестнадцать часов. В девять вечера был дан приказ отступить. От наших двух полков осталось очень мало. Оставшиеся солдаты отошли верст на десять от противника и остановились подкрепиться сухарем с водой, смочить рот.

Вдруг мы услышали стрельбу японской кавалерии. Наши отступили и заняли позицию с названием «Зеленая гора», верстах в двадцати пяти от Порт-Артура. Там мы остановились.

Позиция с названием «Зеленая гора» протянулась от одного берега моря до другого верст на 25. На горы едва можно было забраться, почва была каменистой. Когда мы рыли окопы, из рук сочилась кровь. Тяжелыми ломами долбили камень.

На этих высоких горах мы стояли с 15-го мая до 21-го июня. Было не очень хорошо, так как весь день мы тяжело работали, жара стояла неимоверная. Негде было раздобыть глоток воды, ибо если слезть с горы, то потом очень трудно забраться на нее вновь. Если иногда и привозили теплую еду, то никто не хотел идти за ней, потому что были очень измождены. Когда наступала ночь, брали тяжелый ранец и заступали на пост - наблюдать не приближаются ли японцы.

21-го июня шли очень сильные дожди, в окопах лежали по горло в воде, зуб на зуб не попадал от холода. В семь вечера поступил приказ отступить на позиции у Порт-Артура.

Дождь лил не переставая. Мы прошли верст 15, до города Порт-Артур оставалось верст 10. Тем временем наступила ночь. Мы были очень измотаны, одежда была насквозь мокрой. Мы развернули свои промокшие походные палатки и стали искать кусочек сухого места, чтобы притулить головы. Командиры нам сказали, что в 12 ночи привезут хлеб из Порт-Артура.

Отдохнуть, однако, пришлось не более двух часов. Поступил новый приказ, чтобы мы вернулись на оставленные позиции и атаковали бы японцев. Сразу же были разобраны шалаши, которые соорудили два часа тому назад в открытом поле. Солдаты одели ранцы. Хлеба мы не дождались. Нам велено было держать хлеб в уме.

Ночь была темной, лил сильный дождь. Мы продвигались быстро от одной горы до другой. Пройдя верст 18, остановились у подножья большой горы, натянули свои палатки и расставили посты. Некоторые солдаты прилегли отдохнуть. Мы очень устали от трудного похода, к тому еще сутки ничего не ели. Лежали под мокрыми палатками и плавали в воде, ибо дождь не переставал лить.

Вдруг поднялся шум. Оказалось, наши и японские разведчики встретились лицом к лицу. Поднялась тревога. Не успели мы собрать палатки, как началась пальба из винтовок и пулеметов. Пули летели вокруг нас наподобие плотного града. Такой огонь продолжался до часа дня. Мы отогнали японцев. Многих из них убили, наших, с божьей помощью, пало мало. Мы опять отправились на позицию с названием «Зеленая гора». Там войска стояли от 13-го июня по 13-е июля. Все это время было тихо. Наши солдаты уже радовались, говоря, что война скоро кончится, так как у японцев уже нет войск.

13-го июля, аккурат после Тышебов, японцы высадили с судов 80-тысячное войско и начали наступать на наши позиции. 80 тысяч японцев против наших 20-ти тысяч.

Бой начался в 8 утра. Нельзя было отличить небо от земли из-за черного дыма от снарядов и мин, рвавших людей на части. Трое суток подряд было темно, горы словно горели ярким пламенем. Солдаты, стоявшие в окопах, уже живыми из них не вышли. Но позиции мы не отдали.

На третьи сутки подошел японский флот и начал бить по нашим позициям со стороны моря. Они прорвались, так как наши уже не могли устоять на горах. Люди падали без рук и без ног, разорванные минами. Купались в крови, как в воде.

На третьи сутки поступил приказ отойти. Наших погибло 11 тысяч, японцев - в три раза больше. Отступили мы на позицию с названием «Волчья гора», в пяти верстах от Порт-Артура. Это было в 10 вечера 16-го июля, в пятницу.

Невзирая на сильную усталость, мы должны были сразу приступить к рытью окопов. Работали всю ночь до утра. Не успели мы закончить работу, как японцы снова нас атаковали. Началась страшная стрельба из японских орудий, наши орудия отвечали тем же. И нам пришлось вести бой в открытом поле - окопы мы не успели выкопать, из-за чего у нас было много убитых. Из 11-й и нашей рот осталось 30 человек.

В тот день стояла сильная жара. Раненые лежали на носилках и просили немного воды, но ее не было.

Мы отошли к Порт-Артуру, и там мы были окружены нашими врагами, как в узкой западне: с одной стороны огонь, с другой стороны вода. До этой поры мы считали, что нам плохо, но еще худшее нам предстояло выдержать в Порт-Артуре начиная с 25 июля до 25 декабря.

В Порт-Артуре от страшного огня совершенно не было куда укрыться. Случается огонь, который можно гасить водой, но этот ничем нельзя было отвратить. С каждым днем он все усиливался. Первый штурм произошел на горе Дагушин. Это было 25 июля. Наша рота стояла у берега моря в окопах на передней линии. Нам придали команду егерей из 25-го полка - человек 100, так как в нашей роте после боя на «Волчьей горе» оставалось мало.

В 12 дня поступил приказ выделить 50 человек для рытья окопов на горе Дагушин, и я также попал в это число. Мы взяли винтовки и ломы и отправились на работу. Была неимоверная жара. Мы даже гимнастерки сняли с себя. После двух часов работы командир послал нескольких солдат к роднику. Однако мы глотка воды не дождались: японский cнаряд попал в посланцев, так что вода нам уже не потребовалась. Стоя на высокой горе, мы заметили, что японские корабли приближаются к Порт-Артуру. Они сразу же открыли огонь. Пало много наших. Мы бросили работу и уселись под большой камень в ожидании приближения японцев, чтобы их хорошо угостить. Одним словом, начался шквальный огонь. Гора расплавилась от снарядов. Наши орудия ответили тем же. Стало темно, не видно было ни неба, ни земли от дыма фугасных снарядов и от мин. Один из снарядов попал в наши винтовки. Они загорелись, и мы убежали с этого места. Многие были убиты.

Так продолжалось до вечера. Из 300 солдат, находившихся на горе, осталось 130.

В четыре утра показались колонны японцев. Мы непрерывно стреляли, и было видно, что они падают, как мухи. Тем временем наступила ночь, полил сильный дождь. Мы лежали на горе в одних гимнастерках и буквально тонули.

Наши орудия били все время, не останавливаясь ни на минуту. Едва успевали подавать снаряды. Шум стрельбы заглушал крики раненых, лежавших на камнях и тонувших в крови.

Чем дальше, тем сильнее становился огонь. Нашего офицера убило, японцы атаковали. Мы были посреди ада, окопов не было. Я с четырьмя солдатами выложили пол-аршина камней, устроили убежище и оттуда стреляли. Однако снаряд попал в камни и убил четырех моих товарищей. Землей мои глаза были засыпаны так, что я не видел, что творится вокруг.

Вот так продолжался бой часов до 12-ти ночи. Дождь лил не переставая. Ночь была очень темной, нельзя было отличить живого от мертвого, ступали на людей, как на камни. В ущельях крови текло больше, чем воды. Не успевали перевязывать раненых и уносить их в лазарет.

К часу после полуночи нам придали подкрепление. Японцы, видя, что огнем гору им взять не удается, так как вокруг лежали груды убитых, с криками ура закидали нас багнетами. Мы спустились с горы, и заварился бой с копьями. Ночная темень сгустилась, кроме отблесков острых багнетов ничего не было видно.

Мы им показали, что значит русский штык! Одних мы закололи, другие успели убежать.

Вот так мы бились, пока не наступил день. Горой они не завладели. На рассвете я отправился искать свою роту. Я нашел менее половины людей. Когда я отправился было копать окопы, то попрощался со своим верным другом Мойше Морозиным. Мы пожелали друг другу встретиться здоровыми, но нашим пожеланиям не суждено было сбыться. Рассказали, что осколок от японского снаряда попал Мойше в голову, и он был убит. Когда отступали из окопов, его тело оставалось, так как не было возможности забрать убитых. Можно себе представить, что было у меня на сердце от такой вести.

В десять утра начали показываться свежие японские колонны. Мы принялись заряжать винтовки. Начался такой бой, что невозможно было удержать винтовку в руке, потому что она обжигала пальцы. Было много убитых. Фельдшеры и санитары не справлялись с перевязыванием раненых.

Около меня стоял фельдфебель, его ранило в голову и в руку. Он просил скорее отвезти его в санпункт. Санитаров при этом не было, они только что отвезли раненых в город. Носилок рядом тоже не было, и я эту обязанность взял на себя - отвезти фельдфебеля в санпункт, до которого было версты две. Дорогу японцы забрасывали шрапнелью. Я положил фельдфебеля в долину и пошел искать помощника. Бог мне послал санитара из 9-й роты с носилками. Мы отнесли раненого в лазарет. Но до того как мы его туда принесли, он у нас на руках скончался. Я пошел опять в роту. Как только я взялся за винтовку, мне в руку угодила шрапнель, а винтовка разломалась на части. Санитаров не было, и ротный перевязал меня куском полотна и велел самому отправиться в санитарный пункт. Я пробежал около пятидесяти шагов и должен был спуститься с горы, но у меня закружилась голова, я скатился в долину и остался лежать в обмороке, гимнастерка моя была мокрой от крови. Два офицера и солдат подняли меня и отнесли в санитарный пункт. Оттуда меня отвезли в госпиталь. Здесь меня сразу же отвели в бандажную комнату, и врач сказал, что нужно сделать операцию. Я просил, чтобы ее как можно быстрее сделали и ампутировали бы руку.

До того как мне стали мыть руку, я лежал в обмороке. Врачи не хотели давать мне микстуру для засыпания из-за слабого сердца. Мне только дали что-то понюхать, и я заснул. Я чувствовал, как проходила операция.

Очнувшись, увидел сидящую возле койки медсестру. Я узнал, что мне удалили два пальца. Сестра начала меня успокаивать: мне суждено стать калекой, но это лучше, чем валяться в поле убитым.

На третий день после операции, когда меня взяли на перевязку, доктор осмотрел руку и сразу же стал советоваться с главврачом: так как рука стала много хуже, нужно собрать консилиум и решить, следует ли отнять руку полностью или подождать еще пару дней. Я попросил подождать.

Главврач прислушался к поему пожеланию и операцию отложил. Он наказал дважды в день делать мне массаж, после чего будет видно как поступить.

Осада Порт-Артура продолжалась. Все наши дороги со всех сторон были окружены японцами. В жизни случается, что люди сидят за решеткой, но угрозы для их жизни нет. Они знают, что после того как они отсидят положенный срок, их выпустят на свободу. Мы же надежду полностью потеряли.

Много солдат умерло от ран и от недоедания. Возле больного солдата ставили тарелку с супом из китайской чумызы, но взять его в рот он не мог.

На четвертый год меня взяли на перевязку. Я чувствовал, что боль ослабла. Главврач осмотрел рану и сказал, что рука у меня, слава Б-гу, остается. Он заметил, что хотя она мне служить не будет, но все же сохранится форма руки.

Начиная с 26-го июля, когда произошел бой, в котором я был ранен, и до 6 августа было тихо, и раненые могли лежать спокойно.

5-го августа японцы получили приказ от своего царя, чтобы они в течение следующей недели бились до последнего солдата и взяли бы город.

Они нагнали очень много войск, у нас же оставалось мало сил, так как очень многие были убиты, пополнения неоткуда было ждать. Снарядов также оставалось мало. Но наше начальство сказало, что будем биться до последнего солдата, а город не отдадим.

5-го августа подошел японский флот и начал наступление на Порт-Артур. Наши корабли, оставшиеся после последнего сражения, вышли в открытое море и приняли бой. Но эти последние наши корабли были потоплены врагом.

Начался штурм, подобно которому до этого дня не видели. От одного берега города до другого форты крепости горели. 18-фунтовые снаряды летели по улицам подобно большому граду. Город был покрыт дымом от горящих домов.

В наш госпиталь также попали снаряды. Некоторые раненные были убиты прямо на койках. В третьей палате снаряд взорвал трех солдат, лежавших без ног. Сразу же был дан приказ перенести нас в другое место. Санитары с носилками это быстро сделали. Оставались только провизор с двумя аптекаршами, так снаряд попал прямо в аптеку, и они были убиты.

Некуда было укрыться от страшного огня. В течение двух дней госпиталь оказался переполненным ранеными. Некуда было ставить носилки, и люди кончались, лежа посреди улицы. Врачи и фельдшеры работали днем и ночью, но они не успевали делать бандажи.

Страшный штурм длился шесть суток, днем и ночью, он не останавливался ни на минуту. Днем японцы не подходили близко, но ночью усиленно атаковали, и наши отбивались багнетами. Солдатам, стоявшим в окопах, нельзя было подвезти какую-нибудь еду. О том, чтобы послать оттуда кого-нибудь за едой днем не могло быть и речи. Это делали только ночью. Считали минуты до возвращения посыльных, но напрасны были ожидания - большинство из них обратно уже не возвращались.

Убитых нельзя было вынести - из-за черного дыма во время побоища погибших не было видно.

На седьмой день, это было 12-го августа, огонь ослаб, и наши стали оценивать положение, В некоторых ротах, насчитывавших до 3-х сот человек, осталось не более 30-ти. На горе лежали груды убитых людей, а под горой трупов было в два раза больше.

Был дан приказ: идти собирать убитых. Многие сами пошли искать тела своих товарищей. Часто нельзя было отличить трупы своих солдат от трупов японских. Евреи побежали отыскивать кости набожных солдат, чтобы их не положили вместе с христианскими. Но нельзя было узнать облик человека. Выкопали большие ямы и положили по 200 в яме.

Так продолжалось до 9-го сентября. Часто шли бои по 2-3 дня подряд. Отдохнуть враг не давал. Днем шел бой, а ночью надо было заниматься приведением в порядок окопов.

Город ежедневно обстреливался снарядами. В домах нельзя было усидеть. Когда снаряды попадали в госпиталь, раненые, которые могли ходить на своих ногах, бежали в глубокие блиндажи, чтобы спрятаться, а раненые, которые, к несчастью, были прикованы к койкам, смотрели смерти в глаза.

6-го сентября, это был аккурат Йомкипер, еврейские солдаты в окопах вспомнили, что завтра у нас Йом гадин (Судный день). Они просили начальство отпустить их в город к Колнидре. Им ответили, что если завтра будет спокойно, отпустят помолиться.

Наступило утро, и было, слава Б-гу, спокойно. Евреи собрались вместе и отправились в синагогу молиться. Мы пришли в синагогу и просили Б-га принять наши горькие слезы в этот Судный день, чтобы в новом году мы были избавлены от того страшного огня, который горел вокруг, и чтобы он обратил внимание на нашу юную кровь, которая льется, как вода, и чтобы мы в новом году увидели своих родителей.

Мы молились до часа дня, выбегая каждый раз взглянуть что творится на позициях. Было тихо, пост для нас был легким, так как в окопах мы от еды отвыкли и поститься для нас было не внове. Мы встали на молитву, и когда кантор дошел до слов «ми вохерев»(«<кто будет убит> мечом»), мы так сильно расплакались, что молитвенник размок от наших слез: Херев означает меч, а меч ежедневно был приставлен к нашему горлу. Мы просили Б-га, чтобы в новом году была разорвана нить несчастий, ниспосланных на нас.

Не успели мы закончить молитву, как вдруг услышали сильнейший огонь из японских орудий, наши форты открыли ответный огонь. Некоторые снаряды упали рядом с домом, в котором мы молились. Однако это не произвело на нас впечатления. Некоторые выбежали на улицу и увидели, что на правом фланге идет сильный бой. Они вбежали обратно, схватили винтовки с патронами, которые были при себе, и помчались.

Что касается нас, раненых, которых доктор отпустил на молитву, то сразу же пришел служитель и отвел нас в госпиталь. Я попрощался со своими товарищами, мы пожелали друг другу вновь увидеться здоровыми. Но некоторых из своих товарищей в четыре вечера встретил в госпитале со страшными ранениями, других я уже никогда больше не увижу.

Некоторые евреи, с которыми вместе молились, были из рот, стоявшими на позиции «Высокая гора», на левом фланге. Это была ближайшая к городу гора, такая высокая, что глазом не охватить.

Остававшиеся в синагоге намеревались наспех отслужить дневную молитву и помчаться на позицию если бой начнется и на левом фланге. Так и случилось. Как только они стали на молитву, вбежал солдат и крикнул: «Братья, на Высокой горе идет страшнейший бой, еще более сильный, чем на правом фланге». Все сразу же побежали на позицию. Огонь с каждым часом усиливался. Высокая гора горела ярким пламенем, к ней нельзя было подступиться - враг закидал позицию 11-дюймовыми снарядами.

Это продолжалось до шести вечера. Начали приносить раненых. Были переполнены все лазареты, некуда было класть раненых. Тех, кто был ранен раньше, клали прямо на землю.

К ночи врачи и фельдшеры надели белые халаты и принялись за работу. Всю ночь они не приседали - так много операций нужно было провести. Легко раненых было мало. Сестры не успевали будить уснувших. Санитары замучились, таская носилки с Высокой горы. Некоторые раненые падали с носилок на камни и на них уже оставались.

Бой продолжался всю ночь. Носилки с ранеными стояли и в госпитале, и на улице, некоторые умирали прямо на носилках.

Огонь на Высокой горе бушевал восемь суток - днем и ночью с 6-го по 14-е сентября. Японцы не переставая лезли на гору. В случае ее взятия, они оказались бы уже в городе. Но наши пролили много крови, а гору не отдали.

В последний день враг сделал напор очень большой силы, и гору захватил. Наши сразу же собрали всех полицейских, свободных дружинников, выдали всем им винтовки и отправились на гору. Всю ночь велась страшная резня с багнетами, с пироксилиновыми бомбами, еще более разрушительными, чем снаряды. И если забрасывали 20-фунтовую бомбу в японский окоп, то было видно как взлетают ноги и руки. Когда японцы выбегали из окопов, их приканчивали багнетами. К утру их согнали с горы, и огонь прекратился.

После этого страшного штурма у нас не оставалось ни войск, ни снарядов. Оставшегося войска недостаточно было для образования цепи от правого до левого флангов - расстояния в 27 верст. Снаряд попал в склад сухарей. Все сгорело.

Начальство нас подбадривало. Офицеры говорили, что раз мы выдержали до сих пор, то осталось еще совсем немного помучиться - в следующем месяце мы избавимся от нашей черной осады. И мы верили. Они сказали, что будет еще один штурм, и когда японцы не возьмут город, они отступят от Порт-Артура.

Перерыв длился от 14-го сентября до 13-го октября, и все это время было, слава Б-гу, тихо. Мы радовались, думали что уже пришел конец нашим бедам. За месяц, что не было боев, наши привели в порядок окопы. Легко раненые за это время поправили свое здоровье и снова отправились на позиции. Некоторые солдаты были по пять и по шесть раз ранены. Они не знали чем усладить душу, но получали удовольствие от того что спокойно лежали на койках, снаряды не летали. И от этого они с каждым днем приходили в себя лучше, чем от хорошего вина. Сестра с веселым выражением на лице подходила к больному и твердила: « Я же вам говорила, что мы в скором времени избавимся от черной осады»… Раненые, которые уже могли передвигаться на своих культях, выходили на улицу, оглядывались и подбадривали друг друга, так как начальство утверждало, что вот-вот подойдет наш флот и выгонит отсюда японца.

Радость, однако, была недолгой. 12 октября наши обратили внимание на то, что к Порт-Артуру приближаются японские войска с большим обозом снарядов. Мы сразу поняли, что будет массированное наступление на крепость.

Снарядов у нас было мало, но командование приказало биться из последних сил, ибо это будет последний штурм. И, если удержим город, оставшиеся в живых не услышат даже винтовочного выстрела в Порт-Артуре.

Из всех госпиталей выписали всех ходячих раненых, способных хоть кое-как держать винтовку, даже с недолеченными ранами, и отправили их на позиции.

13-го октября в десять утра начался штурм от левого до правого флангов. Огонь велся по всему фронту. Потом был открыт сильнейший огонь с военных кораблей. В городе невозможно было устоять от небывалых ударов орудий.

В окно перевязочной шестого госпиталя попал снаряд, убив и выполнявших перевязки врачей, и раненых.

Японцы закидали наши форты 12-дюймовыми снарядами, каждый из которых весил 25 пудов. В фортах тоже были орудия - до 900 в каждом. Но какую пользу они могли принести, если у нас не было снарядов. Японец не переставая вел огонь, но наши батареи молчали, имея лишь по несколько снарядов, и их берегли до подхода противника поближе. Видя приближение японцев, батареи открывали огонь, и те падали как мухи. Хотя и кровь наших солдат лилась рекой, но японцам все же не удалось взять Порт-Артур. Японцев пало больше, чем было кирпичей в зданиях города. Нам нелегко было, но и им дорого обошелся штурм.

Этот бой длился с 13-го по 21-е октября. 8 суток, днем и ночью. Все утверждали, что если мы выдержим этот штурм, Япония больше не будет наступать на город. Начальство нас подбадривало ожидавшимся в этом месяце подкреплением и снятием окружения. Но случилось так, что войска не смогли пробиться к нам.

Наступили восьмые сутки страшного боя. Крупные полчища японцев усилили напор и заняли второй и третий форты. Но наши бились из последних сил, и, действуя багнетами, очистили форты. На девятые сутки огонь прекратился, но японцы все еще оставались на этой стороне Порт-Артура. В окопах было полно убитых.

Время шло, помощь еще была очень далеко от нас, а японцы - все ближе и ближе. Наши уже поговаривали, что если враг еще раз предпримет штурм крепости, он определенно войдет в город и всех уничтожит.

Комендант крепости генерал Стессель держался очень уверенно. Он говорил: «До тех пор, пока они не убьют всех до единого - меня, мою жену, моих детей, они сюда не войдут. До тех пор, пока в городе будут оставаться десять солдат со ста патронами, я город не отдам. Наша жизнь уже все равно пропала, так как японцы, если они сюда прорвутся, никого не пощадят».

С 22-го октября до 10 ноября - девятнадцать суток - опять было тихо. Убедившись, что форты им не взять, они начали подкоп под ними. Они уже были совсем близко, не более 25-ти шагов. Наши окопы находились на горе, японские - под горой. Поскольку из винтовки уже стрелять нельзя было, так как враг был слишком близко, бой повели камнями. Камней на горе было больше, чем снарядов. Если у нас были бы снаряды, японцы так близко не подошли бы к фортам.

Лежа на горах, наши слышали как японцы ведут подкоп под фортами и брали такие камни, что трое с трудом поднимали, и кидали их японцам в окоп. Был слышен только крик: «Ала-ала!». Наши не понимали, что они кричат, но видели как выносят убитых.

8-го ноября японский генерал пригласил генерала Стесселя на переговоры, и между ними произошла беседа. Мы узнали, что японский генерал сказал нашему так: «Хватит уже проливать кровь за Порт-Артур, мы все равно крепость возьмем. Если вы не отдадите город по доброй воле, мы войдем в него силой и всех убьем. Так не лучше ли, чтобы оставшиеся солдаты остались жить, так как город все равно уже почти наш».

Наш генерал ответил: «Мы будем биться до последнего солдата, и город мы не отдадим. Если в городе не останется ни одного солдата, вы сможете в него войти.

9-го ноября Стессель издал приказ чтобы выписали больных из госпиталей - всех, кто в состоянии ходить по палате, отправить на позицию. Находившимся в госпиталях служителям дать в руки оружие. Им выдали винтовки и поставили в окопы.

В тот день очень красиво светило солнце. Мы готовились к встрече наших дорогих гостей - японцев. Хорошее угощение приготовили на фортах: разного вида снаряды с пироксилиновыми бомбами и патронами. Но все равно этого было недостаточно. Если бы этого было у нас больше, не пришлось бы свататься с Японией.

10-го ноября генерал Стессель приехал на позицию и перед озлобленными солдатами держал речь: «Братья, это уже будет последний штурм на Порт-Артур, и Б-г знает, сможем ли выдержать тот страшный огонь, что идет на нас, ибо у нас уже некому воевать. Но доколе мы можем держать винтовку в руках, мы будем биться, и я тоже буду с вами на позиции». У генерала выбора не было, так как в городе было еще хуже, чем на позиции, люди погибали в своих спальнях.

Генерал уехал на свою квартиру и, как потом рассказывали, сел с семьей обедать. Можно предположить, что обед был неплохим. Но в это время раздался взрыв. Старшая дочь генерала, баришня лет семнадцати, выбежала из дома и увидела, что японский снаряд попал в конюшню и убил выездную лошадь Стесселя. Она стоила порядка 400 рублей. Увидев это, она вбежала в дом и от испуга не могла вымолвить ни слова. В доме установился страшный переполох. Второй снаряд угодил в кухню и тяжело ранил повара. Поднялись крик, плач, горевания. Но генерал и здесь помочь ничем не мог.

Прошел день, и больше снаряды не падали. Вечером Стессель поехал на позицию. Ночь была очень темной», и к тому еще лил сильный дождь. Прожекторы освещали все вокруг, японцы не переставая запускали ракеты. Было тихо.

Находясь в окопах, солдаты рассуждали, что и вправду это последний штурм, и мы, похоже, избавимся от мучений. Но бой мы уже определенно не выиграем.

C рассветом на сердце немного полегчало. В восемь утра подъехала походная кухня, и каждый подбегал со своим котелком за завтраком, состоявшем из китайской чумизы с конским мясом. Такой завтрак ели с большой охотой, так как и конского мяса много дней не было. Случилось, что при подвозке снарядов на позицию была убита лошадь. В предвкушении праздничного обеда солдаты были рады этому событию.

Только солдаты приступили к долгожданному хорошему завтраку, как неожиданно раздался взрыв японского 11-дюймового снаряда. Окопы были засыпаны землей с камнями, но, слава Б-гу, никто не пострадал. Сразу же была дана команда в ружье. Некоторые успели поесть, другим пришлось вылить остатки завтрака обратно в котелок.

На правом фланге свирепствовал сильнейший огонь. На 2-м и 3-м фортах все горело, в окопах нельзя было устоять, многие задохнулись в дыму фугасных снарядов. В этот раз японцы с большим, чем когда-либо упорством лезли на форты.

Уже наступила ночь, а огонь все усиливался. Генерал Стессель был ранен.

Японцы штурмовали. Они требовали от нашего генерала сдать город без боя, Но генерал Стессель им ответил, что Россия никому города не дарит.

Всю ночь непрерывно запускались ракеты, горы почернели от японских солдат. В окопах стало немного свободнее, так как многие солдаты были убиты и ранены. Невыносимо было для остававшихся в живых солдат слышать от своих раненных товарищей крики о помощи. Кровь их лилась рекой, так как санитаров также не было - перед боем всем им выдали винтовки и поставили в окопы.

Положение было очень плохим, некому было даже относить раненых в лазарет. Некоторые кончались прямо в окопах. Еле дождались рассвета, ночь показалась очень длинной. Была ханукальная пора, ночи были длинными, но эта была в два раза длиннее.

С рассветом японцы усилили штурм, они уже взошли было на форты. Но наши очень здорово поработали багнетами и японцев с фортов согнали. В этом бою орудия имели ограниченное применение - слишком малым было расстояние. В ход пошли штыки.

В десять утра был дан приказ отнести в госпиталь еще подающих признаки жизни раненых. Однако многие из них уже умерли, так как лежали без бандажей и из-за переохлаждения последние капли их крови застыли.

Поскольку санитаров не было, отправились в город на поиски спрятавшихся кое-где китайцев. Их привели на позицию и выдали носилки. Но они отказывались взять в руки носилки. Им пришлось подчиниться лишь после того как наши офицеры, вытащив сабли, пригрозили обезглавливанием.

Около четырех вечера японцы усилили натиск со всех сторон и им удалось занять второй форт. Но не на долго, спустя несколько часов наши вернули его. Убедившись в тщетности взятия фортов, японцы отступили на левый фланг к Высокой горе. Было тихо до двух ночи. Наши уже подумали что огонь прекратился. Но после полуночи к левому флангу подошло много японских кораблей, а с суши поднялась пехота. С кораблей начался обстрел 12-дюймовыми снарядами, с суши ударили из 11-дюймовых мортир. Был дан сигнал тревоги. Собрали всех матросов, спасшихся в море после потопления их кораблей. Теперь они должны были сложить свои головы на Высокой горе. Собрали также со всех мест слабосильных солдат, которые были в свое время ранены и несли караульную службу. Теперь и их отправили на Высокую гору.

Ночь была очень темной, но из-за большого пожара в городе было светло словно в ясный день. Всю ночь гремели взрывы снарядов, неслись крики «ура!»,- это наши острыми штыками кидались на японцев. Этот багнет-штурм длился с двух ночи до десяти утра. За эти восемь часов успели положить 4000 наших и 15000 японских солдат. Гору японцы не захватили.

Оставалось, однако, мало людей, и восемь суток спустя японцы просто взошли на гору. Вернуть ее обратно у нас уже некому было,- гора осталась в их руках. От солдат, которые на ней раньше были, и костей не осталось. Это произошло 22-го ноября.

Людям, находившимся в городе, стало еще хуже, так как после захвата Высокой горы японцы расстреливали каждого идущего по улице.

Когда привозили раненого в госпиталь, его нечем было перевязать, ибо ни марли, ни ваты уже не было. Для изготовления бандажей разрывали сорочки, вместо аптечной ваты пользовались паклей.

Стессель уверял нас, что в этом месяце придет конец мрачной осаде, прибудет помощь, и мы будем вызволены из ямы.

14-го ноября был издан приказ отправить калек на позицию, выдать на двоих одну винтовку, безногих привезти на двуколках и поставить в окопы.

Я тоже был в составе этой команды. Так как я ничего не мог делать своей раненной правой рукой, ко мне вместе с винтовкой приставили помощника. Было понятно, что калеки не сдержат японцев, но замысел генерала Стесселя состоял в том, чтобы как можно меньше было пленных.

Приказ был выполнен, искалеченным солдатам выдали оружие и сделали главными вояками в Порт-Артуре.

В четыре вечера 15-го ноября усилился штурм фортов. Из-за черного дыма от разрывов фугасных снарядов невозможно было отличить небо от земли. Подходил конец нашим мучениям. Японцы установили на Высокой горе большие орудия и начали засыпать город снарядами. Они разгромили все госпитали, находившиеся в них раненые были убиты. Некоторые снаряды угодили в квартиру генерала Стесселя. В городе поднялась большая паника. Женщины с малыми детьми метались в поисках укрытия.

Штурм пламенел с 15-го по 19-е ноября. Четверо суток, днем и ночью, не прекращаясь ни на минуту. Убедившись, что форты им не взять, японцы 19-го ноября подложили под них мины и взорвали - вместе с находившимися на них солдатами.

В тот день ярко светило солнце, но Порт-Артур был затянут плотными облаками дыма. Настроение было горестное - этой ночью была опасность встречи с японцами.

В три ночи огонь внезапно прекратился. Мы начали поиски глубоких ям, чтобы встретить японскую кавалерию.

Наступил день. Мы думали, что японцы уже в городе, так как на позиции было тихо, не слышно было даже винтовочного выстрела. Подбадривали друг друга тем, что Стессель ночью поехал к японскому генералу для обсуждения мирного соглашения.

В десять утра начали выбираться из блиндажей и оглядываться вокруг, радуясь спокойствию в городе. Довольно долго стояли на улице и наслаждались этой радостью. К стоявшим на улице раненым подошла медсестра и позвала их пообедать.. Они ей ответили, что сыты от восхищения этой тишиной.

22-го декабря нас построили, и начальство нас передало в руки Японии. Неприятно было шагать с японцами, незнакомыми нам людьми, язык которых мы не понимаем. Они нас повели за 20 верст от Порт-Артура, там посадили в поезд и отвезли в Дальний. Можно себе представить каково было наше состояние. Из Дальнего нам предстоял пятисуточный переход морем.

После того как мы сошли с поезда в Дальнем к нам был приставлен японский конвой. Нас повели в большую казарму, оцепленной японскими часовыми.

На следующее утро, проснувшись, мы спросили у одного японца, когда нам выдадут хлеб. Он не знал нашего языка, но все же дал понять, что скоро принесут.

Вместо хлеба каждому выдали по порции риса. Хлеб японцы не едят, у них его совершенно нет. Вместо ложек нам выдали по две тоненькие палочки. Мы смотрели на еду и удивлялись образу жизни этого народа.

В десять утра нас вывели из казармы и построили. Наше начальство с нами попрощалось и дало наказ, чтобы мы подчинялись японскому начальству, своим новым хозяевам. В дополнение этому заверили, что постараются в скором времени вызволить нас из плена, и что некоторых из русских офицеров Япония уже отпустила, и те уехали в Россию. Мы попрощались.

Нас сразу же повели к берегу моря, чтобы посадить на корабли и отвезти в незнакомую страну Японию.

У каждого из нас учащенно билось сердце. Нам предстояло пятеро суток идти морем, в котором было полно мин, предназначенных для потопления военных кораблей. Мы возлагали надежды на Б-га: если он уж вывел нас из такого страшного огня, то поможет и в море. В первые трое суток после отплытия из Дальнего было еще терпимо. Но на четвертые сутки, когда мы вышли в открытое море, в Корейский залив, задули сильнейшие ветры, корабли кидало из стороны в сторону. Нам было очень трудно, так как, во-первых, мы не привыкли к морским переходам и, во-вторых, у нас не было еды. В течение всех пяти суток нам давали рис с вареной редькой. Наши желудки такую пищу не переваривали. Жизнь мы поддерживали лишь стаканом теплой воды. Некоторые заболели.

На пятые сутки нас привезли на японский остров Мози и мы сошли с кораблей. Нас встретила большая толпа японцев. Они смотрели на нас как на дикарей, показывали пальцами и кричали: «Руси! Руси!». Нас поселили в бараки, специально для нас построенных. В этих бараках нам довелось пробыть четыре месяца.

После прибытия в Японию 1-го января 1905-го года в город Мози, нас разместили в пяти верстах от него, на острове Теуре. Вокруг было море, посредине стояли бараки, а в этих бараках жили мы.

На сердце было очень грустно. Нас завели в пустынное место, где не было ни единой русской души. Мы выходили из бараков и пытались подойти поближе к ограде, чтобы взглянуть на белый свет. Но тут же подбегал японец со своей винтовкой с приделанным к ней 16-вершковым штыком, быстро брал ее «на руки», и давал знать, чтобы отошли, а если нет - заколет.

В общем, было очень плохо. Это была для нас своего рода закуска после восьми месяцев страданий в Порт-Артуре. Пришлось нам страдать в Японии еще продолжительное время.

Первые два месяца, с 1-го января по 25-е февраля нас хорошо кормили. На каждого солдата отпускали по 40 копеек в день на еду, а вместо риса выдавали белый хлеб. Так как в Японии хлеба не было, его привозили из Америки, до которой от Японии было недалеко.

Но хорошая еда в нас не шла, так как мы постоянно лежали в бараках. Мы выходили на улицу. Оглядывались и обозревали места куда нас завели. Но ничего нельзя было разглядеть, кроме неба и воды. Мы ждали выполнения обещания нашего начальства постараться, чтобы нас в скором времени высвободить из плена, из японских рук. Но напрасны были наши ожидания. Начальство о нас забыло, пришлось еще очень долго страдать в неволе.

25-го февраля к нам еще присоединились свежие русские солдаты - 40000 пленных из отряда Куропаткина. Это произошло после занятия японцами Мукдена. Как только привели новых пленников, нам стало намного хуже. Сразу лишили нас еды, которую до этого получали. Мы и половины не стали получать от той, что была до сих пор.

Стало очень плохо. Говорили, что заберут и кусок хлеба, заменят его рисом. Так и случилось.

22-го марта - было как раз шабес- гагодл (Последняя суббота перед Пейсах - К.Р.), японский унтер-офицер устроил в 10-м бараке поверку. Одного человека не оказалось на месте. Японец принялся бить старосту барака, нашего унтер-офицера. В результате завязалась драка между нашими и японцами. Чтобы усмирить бунт привели японских солдат. Они дрались винтовками, а наши камнями. Можно себе представить, что творилось на сердце. Но, слава Б-гу, это длилось недолго, всего четыре часа - с четырех утра до двенадцати дня. Японские офицеры, убедившись, что с русскими они ничего поделать не могут, стали упрашивать по-хорошему прекратить драку.

Вот так мы стояли в Теуре до послепасхального времени. 20-го апреля японцы разделили нас на две части: половину отправили на остров Кюроку, а нас - в город Кумамота, в пятистах стах верстах от Теуре.

Нас туда привезли в подготовленные точно такие же бараки, отдаленные от города, в чистом поле, огороженные высоким забором. С внутренней стороны забора стояли часовые, с наружной - полицейские и жандармы.

Здесь было намного хуже, чем в Теуре - настоящая тюрьма. Была послепасхальная пора, дни стали длиннее, и страшно ныло сердце. Когда наступило веселое лето и хорошая погода, когда каждый червячок из земли оживает, трудно приходится запертому в клетке. От невыносимой тоски многие заболели, к тому еще докучала жара. Наши люди не привыкли к такому климату.

Мы возлагали надежды на наше освобождение на Балтийский флот, с приходом которого должен был быть разбит японский флот. И тогда наступит мир, нас вызволят из неволи. Мы и раньше ждали флота восемь месяцев, еще в Порт-Артуре. Но мы его не дождались. Теперь мы надеялись, что в конце концов он все же высвободит нас из японских рук. Случилось, однако, обратное.

24-го мая пришло пополнение от нашего фота. Привезли около 5-ти тысяч плененных матросов из потопленной эскадры. После этого нам еще долго пришлось страдать на чужбине.

Журнал «Советиш геймланд», 1979, №2

Перевел с идиша Кофман Вульфович Райхчин (Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. )

Японская пехотная винтовка с ручной перезарядкой. Является модификацией винтовки образца 1897 года (Тип 30), осуществлённой с учётом опыта русско-японской войны и конструктивных изменений винтовок в других странах. Затворная система основана на базе немецкой винтовки Маузера. Отличается от прочих винтовок этого типа наличием крышки затвора, предназначенной для защиты оружия от загрязнения. Однако такое устройство создавало лишний шум и поэтому часто выбрасывалось стрелками.

Масса: 4,12 кг.

Длина: 1275 мм.

Длина ствола: 800 мм.

Калибр: 6,5 мм.

Скорострельность: 20 выстр./мин.

Начальная скорость пули: 760-770 м/с.

Шашка драгунская солдатская обр. 1881 г. (Российская империя).

Размеры: длина общая: 1038 мм; длина клинка: 858 мм; ширина клинка у пяты: 34 мм.

Златоустовская оружейная фабрика. Клинок стальной, незначительной кривизны, однолезвийный, с одним широким долом с обеих сторон. Боевой конец двулезвийный. Эфес состоит из рукояти с головкой и латунной гарды. Вверху на рукояти фигурная латунная втулка, сверху на ней овальная, выпуклая головка. Хвостовик клинка расклепан на головке. Внизу рукояти латунная втулка. Гарда образована передней дужкой, отходящей от внешней части рукояти и плавно переходящей в крестовину. Конец крестовины имеет отверстие для темляка, слегка загнут вниз и закруглён. Ножны деревянные, обтянутые коричневой кожей, с латунным прибором, состоящим из устья, обоймицы с кольцом для портупеи и наконечника.

Историческая справка: Данный тип шашек для кавалерии и артиллеристов был принят на вооружение в 1885 году и оставался на вооружении вплоть до 1927 года. Шашка 1881 года заменила кавалерийские и драгунские сабли у всех нижних чинов.

Шашка казачья нижних чинов образца 1904 г. (Российская Империя)

Размеры: общая длина - 94,5 см., длина клинка - 75 см. Шашка была принята на вооружение нижних чинов кавказских казачьих войск, причем шашки подобного типа применялись в этих войсках и раньше. Еще в конце 1850-х годов начались поставки Кавказскому линейному войску шашек кавказского типа. Они были разработаны по типу черкесских шашек. Образец этот был разработан и утвержден генерал-адъютантом графом Евдокимовым. В конце 1850-х - начале 1860-х эти шашки поставлялись на Кавказ Г. Таннером и по имени поставщика получили среди казаков наименование "таннеровки". Впоследствии шашки кавказского типа поставлялись из Златоуста. Поэтому довольно часто встречаются экземпляры, имеющие все характерные признаки образца 1904 года, но с более ранними клеймами Златоустовской оружейной фабрики. Изготавливались также и частными мастерами. Шашка использовалась и после 1917 года.

Кинжал казачий работы кавказских мастеров конца XIX - начала ХХ века (Российская Империя).

Размеры: общая длина - 61,5 см., длина клинка - 45 см.

Клинок ромбического сечения, без клейм. Рукоять роговая, со стальными заклепками. Ножны деревянные, обтянутые кожей, со стальным кольцом и латунным наконечником.

В 1903 - 1904 годах был поднят вопрос о введении единого образца оружия (шашки и кинжала) для кавказских казачьих войск. Учитывая мнение атаманов Кубанского и Терского казачьих войск, было решено имевшиеся у офицеров Кавказского казачьего войска хорошие клинки шашек и кинжалов оставить без изменения, а в украшении ножен и рукоятей означенного оружия и ремней к нему офицеров не стеснять. Кинжалы рядовых казаков в конце XIX - начале ХХ века при всей кажущейся простоте также отличались значительным разнообразием.

Кортик морской офицерский обр.1883 г. (Япония).

Размеры: Длина в ножнах 41,3 см., длина без ножен 33,2 см., длина клинка 21,9 см., ширина клинка у пяты 2,2 см

Клинок из плакированной стали с искусственно наведенным травлением линии закаленного края лезвия (якиба) и снабжен латунным «хабаки».

Рукоять деревянная, покрыта кожей ската самэ, по которой обвита тройной проволочной латунной обмоткой. Навершие, выполнено в виде овального колпачка с ажурными узорами, с выпуклой головкой и цветком сакуры. Крестовина плоская, с овальным перекрестьем; киллоны сужаются к концам и слегка загибаются в разные стороны.

Ножны деревянные, обтянуты лакированной шагренью. Металлический прибор ножен состоит из устья с ажурными узорами и наконечника с фигурными краями и напоминает декор офицерского меча образца 1873г. На устье с внутренней стороны имеется кнопка пружинной защёлки фиксатора кортика в ножнах. Все металлические детали эфеса и прибор ножен покрыты гравированными изображениями

Шашка офицерская драгунского типа образца 1881 г. (Российская Империя).

Размеры: общая длина - 80,4 см., длина клинка - 65,5 см., ширина клинка у основания - 1,7 см.

Клинок без клейм. Рукоять черного дерева, бронзовый прибор частично сохранил оригинальное золочение. Ножны деревянные, обтянутые черной кожей, с бронзовым золоченым прибором. Шашка настолько миниатюрна в исполнении, что производит впечатление детской - такие шашки были популярны в период правления Императора Александра III и в офицерской среде получили прозвание "крысоколок".

Шашка заменила в 1881 году кавалерийские, драгунские и пехотные сабли и кирасирские палаши у всех офицеров и генералов, которым они были положены. Однако в 1882 году четырем гвардейским кирасирским полкам и двум гвардейским гусарским были оставлены соответственно палаши и сабли для ношения в мирное время при парадной форме.

Казачья шашка нижних чинов образца 1881 г. (Российская империя).

Размеры: общая длина – 100,5 см., длина клинка - 86 см.

Клинок с широким долом, у основания клинка сохранилась фабричная заточка. Имеются клейма оружейной приемки и Златоустовской оружейной фабрики. Рукоять деревянная, с продольными наклонными желобками. Головка рукояти латунная, раздвоенная, с отверстием для темляка. Ножны в оригинальной грунтовке, с латунным прибором.

Шашка данного типа в 1881 году заменила казачьи шашки образца 1838 года во всех казачьих частях, за исключением кавказских казачьих войск. Широко использовалась на всех фронтах военных действий Первой мировой войны, а также после революции.

Револьвер системы наган обр. 1895 г. (Российская империя).

Для участия в конкурсе на право вооружения Русской Императорской армии бельгийским оружейником Леоном Наганом был представлен револьвер на базе достаточно удачной, для того времени, модели образца 1892 года имеющей в своей основе конструкцию еще 1880-х годов. После испытаний с моделями других конструкций было решено принять на вооружение русской армии револьверы Нагана двух образцов: офицерский – с ударно-спусковым механизмом двойного действия и солдатский – с УСМ одинарного действия.

Первое успешное боевое применение револьверов Нагана относится к 1900 году. Русский экспедиционный корпус принял участие в усмирении «Восстания боксёров» в Китае. 3 июня 1900 года при овладении укреплением Таку, запиравшим устье реки Пей-Хо, командир сводной роты 12-го Сибирского полка поручик Станкевич, одним из первых ворвавшийся в расположение противника, застрелил двух нападавших китайских повстанцев.

4,2 линейный револьвер Смита-Вессона обр. 1871 г.русская модель (Российская Империя).

Выпускались для России в США, количество револьверов, поставленных фирмой "Smith&Wesson" в Россию превысило 130 000 штук. В это число вошли 20 000 револьверов первой модели, 70 000 револьверов второй и 41 138 револьверов улучшенной "кавалерийской" модели, небольшое количество которых было изготовлено для России также германской фирмой Людвиг Леве и Ко, позже известной как DWM, но вскоре их производство было организовано на Императорском Тульском Оружейном Заводе, где и продолжалось до 1897 года.

Револьвер Smith & Wesson российского производства был признан лучшим среди оружия, представленного на выставке оружия в Берлине в 1880 году и на международной выставке в Вене в 1873 году. Это оружие прослужило в русской армии с 1871 по 1895г до принятия нового "3-х линейного револьвера образца 1895 года системы Нагана". Однако на вооружении полиции этот револьвер оставался практически до 1917 года, став частью Российской истории.

Револьвер системы Галана образца 1870 г. (Российская Импрерия).

Этот шестизарядный револьвер был создан французским оружейником Шарлем Франсуа Галаном (1832-1900) совместно с А. Соммервилем из Бермингема.

Отличительной особенностью этого револьвера был механизм экстракции гильз, заключавшийся в том, что при помощи нижнего рычага происходило выдвижение ствола и барабана вперед, а гильзы оставались в пластинчатом выбрасывателе и удалялись вручную.

При сравнительных испытаниях револьвер показал хорошие боевые качества и невиданную скорострельность - около 18 выстрелов в минуту.

В результате приказом по морскому ведомству России на вооружение офицеров флота принимается "абордажный пистолет-револьвер образца 1870 года" калибром 4,5 линии (11.43 мм). Состоял на вооружении флота во время русско-японской войны.

Револьверы для России производились на фабрике самого Галана в Льеже, а в России на частной фабрике Н.И.Гольтякова.

Штык обр. 1897 г. (тип 30) к винтовке Арисака (Япония).

Размеры: общая длина: 510 мм; длина клинка: 398 мм; ширина клинка: 24 мм; внутренний диаметр кольца в крестовине: 14,4 мм.

Клинок стальной, прямой, однолезвийный, воронёный, с одним долом на каждой стороне. Арсенальная заточка от острия примерно до середины клинка.

На пяте клинка - клеймо арсенала «Tokyo Hohey Kosho (Koishikawa)/Kokura Rikugun Zoheisho» в виде перекрещивающихся трёх колец. Рукоять образована двумя деревянными щечками, скреплёнными с хвостовиком двумя винтами. В головке рукояти Т-образный паз и пружинная защёлка с внутренним расположением спиральной пружины. Крестовина с загнутым вниз концом и с кольцом для ствола со стороны обуха клинка. Ножны стальные со вставным подпружиненным устьем, скобой и уплощенным шариком на конце.

Кортик морской офицерский обр. 1803 г. (Российская Империя).

Размеры: общая длина: 325 мм; длина клинка: 200 мм; ширина клинка у основания: 19 мм.

В России кортик появился при Петре I. Помимо морских офицеров, в XVIII веке его носили и некоторые чины сухопутных войск. В 1730 кортик заменил шпагу у нестроевых армейских чинов. В 1803 было упорядочено ношение кортиков как личного оружия офицеров и гардемаринов русского военно-морского флота, определены случаи, когда кортик мог заменять шпагу или морскую офицерскую саблю. Позднее был введен особый кортик для курьеров Морского министерства. В 1903 году право ношения кортиков получили не офицеры - флотские машинные кондукторы.

Сабля парадная старших армейских офицеров обр. 1875 г. (Япония).

Размеры: общая длина: 950 мм; длина клинка: 785 мм.

Начало ХХ века. Клинок стальной, изогнутый, однолезвийный, с одним широким долом по обеим сторонам, никелированный. Эфес состоит из рукояти и гарды. Гарда латунная, с одной защитной дужкой, плавно переходящей в чашку рукояти. Дальний конец чашки изогнут вниз по направлению в обуху клинка. Спинка рукояти латунная, сплошная, орнаментированная изображениями кадосакуры и листьев. Спинка плавно переходит в головку рукояти и имеет расширение по центру, украшенное изображением цветка сакуры. На спинке рукояти имеется «мон» - накладная таблетка, с гербом самурайского рода, к которому принадлежал владелец сабли. Латунные части эфеса качественно вызолочены. Рукоять бакелитовая, по горизонтальным желобкам перевита 3 рядами стальной проволоки. Ножны стальные, никелированные, с одной гайкой, кольцом для портупеи и башмаком.

Сабля является облегченным вариантом уставного меча кю-гунто, предписанным для пехотных офицеров и офицеров полиции.

Казачья винтовка Мосина обр. 1891/94 гг. (Российская Империя).

Казачья винтовка Мосина была специально создана для вооружения казачьей конницы. Казачья винтовка - такая же, как и драгунская, но пристреляна без штыка, потому что его не имела; отличается от драгунской лишь высотой мушки и размерами делений на рамке прицела. Винтовка образца 1891 года ствольной накладки не имела, накладку ввели в 1894 году, для чего пришлось заменить и ложевые кольца. Винтовка образца 1891-1894 гг. получилась несколько тяжелее винтовки образца 1891 г.
При введении казачьей винтовки образца 1891 года произведено отклонение от специального типа казачьих ружей, существовавшего с времен кремневых замков до винтовки Бердана казачьего образца. Казачьи ружья всегда были изготовлены во вкусе азиатских кавалерийских ружей и отличались небольшим весом и портативностью, имея некоторые своеобразные и остроумные приспособления (спуск кнопкой, без спусковой скобы, щели для ремня и т. п.). С 1891 г. казаков вооружили тяжелой винтовкой драгунского типа, которая не смогла соответствовать своему назначению - быть лучшей казачьей винтовкой.

Пехотная винтовка Мосина обр. 1891 г. (Российская Империя).

В 1891 году на вооружение была принята винтовка, представлявшая собой базовую конструкцию Мосина с некоторыми незначительными заимствованиями из системы Нагана. В частности, у Нагана были заимствованы конструкция подавателя магазина и пластинчатой обоймы. Винтовка была принята на вооружение под обозначением «3-линейная винтовка образца 1891 года». 3 линии в старинной русской системе мер равны 0.3 дюйма, или 7.62мм. Вместе с винтовкой был принят и новый трехлинейный (7.62мм) патрон, ныне известный как 7.62х54мм R. Патрон был разработан русским конструктором Велтищевым на основе французского патрона 8х56мм R от винтовки Лебеля и имел гильзу бутылочной формы с выступающей закраиной, заряд бездымного пороха и тупоконечную оболочечную пулю.
Так как на момент принятия на вооружение отечественные производства еще не были готовы начать выпуск новых винтовок, первоначальный заказ был размещен во Франции, на арсенале в городе Шательро. Серийное производство винтовок на Сестрорецком оружейном заводе под Петербургом под руководством самого Мосина началось в 1893-94 годах, в Туле и Ижевске несколько позже.

Япония хорошо подготовилась к войне с Россией. В 1895 году была принята программа усиления флота. Строили корабли всех классов. Упор был сделан на корабли, предназначенные для активных наступательных действий: эскадренные броненосцы, броненосные крейсера и эскадренные миноносцы. С учётом того, что японская судостроительная промышленность ещё не могла решать такие задачи, подавляющую часть кораблей построили за границей. В Великобритании построили 4 эскадренных броненосца, 11 эскадренных миноносцев, в Великобритании и Франции - 6 броненосных крейсеров, в Великобритании и США - 5 крейсеров 2-го класса и т. д.

В 1896 году японское правительство, посчитав судостроительную программу 1895 года недостаточной, дополнительно приняло рассчитанную на 10 лет программу. В ней упор сделали на строительство крейсеров и эсминцев, необходимых для крейсерской войны, воздействия на коммуникации противника, а также развитие военно-морской инфраструктуры. Для обеспечения действий морских портов в Жёлтом и Японском морях строились военно-морские базы, порты, верфи. Японский транспортный флот к началу войны с Россией имел возможность одновременно перебросить на Корейский полуостров две дивизии со всем вооружением, боеприпасами и снаряжением.

Эскадренный броненосец "Микаса", июль 1904 года.

В 1903 году на специальном заседании японского парламента была принята третья судостроительная программа. В начале 1904 года, непосредственно перед началом войны, британские фирмы «Виккерс» и «Армстронг» получили заказ на строительство двух эскадренных броненосцев - «Катори» и «Касима» (броненосцы типа «Катори»). Их полное водоизмещение составляло 16,6 тыс. тонн. На вооружении стояли четыре 305-мм/45, четыре 254-мм/45 и двенадцать 152-мм/45 пушки. «Нейтральная» Англия буквально за полтора года ввела в строй два мощных броненосца - в 1906 году они поступили на вооружение японского флота.

К началу войны Японская империя имела 6 эскадренных броненосцев («Микаса», «Асахи», «Сикисима», «Хацусэ» «Фудзи», «Ясима») и 6 броненосных крейсеров (Асама», «Токива», «Адзума», «Якумо», «Идзумо», «Ивате»). Большинство из них были построены «владычицей морей» Британией и имели некоторое технологическое преимущество над русскими кораблями. Так, японская корабельная артиллерия превосходила русскую по массе снаряда (того же калибра) и технической скорострельности, поэтому бортовой залп японской эскадры во время боя в Жёлтом море (10 августа 1904 года) составлял около 12 418 кг против 9111 кг у русской эскадры в Порт-Артуре. Кроме того, в 1903 году Япония смогла купить у Аргентины два броненосных крейсера итальянской постройки. Крейсера «Касуга» и Ниссин» вступили в строй в начале войны и приняли в ней самое активное участие.

Сильной стороной японского флота был личный состав. Благодаря развитию в стране торгового мореплавания и морских промыслов, он в основном состоял из природных моряков. Многие специалисты имели за плечами опыт японо-китайской войны. Ещё одно преимущество японского флота - развития инфраструктура. Японский флот имел хорошо оборудованные порты и доки, которые облегчали снабжение и ремонт.

"Касуга" броненосный крейсер 1-го класса.

В 1900-1904 гг. существенно была увеличена мощь японской армии. Её комплектовали на основе закона о всеобщей воинской повинности принятого в 1872 году, которая распространялась на мужчин 17-40 лет. В следующем году учредили шесть территориальных округов. Первоначально в качестве инструкторов привлекли французских офицеров, а затем и германских. Служба делилась действительную, запасную 1-го и 2-го разряда (территориальные войска) и ополчение. С учётом того, что в мирное время призывников было больше необходимого, отбор осуществлялся по жеребьёвке. В армии служили 3 года, на флоте - 4 года. В запасе 1-го разряда мужчина числился 4 года и 4 месяца, в запасе 2-го разряда - 5 лет, затем считался ополченцем. Кроме того, существовала милиция, которая должна была защищать острова, в неё призывали на год.

Японская армия мирного времени насчитывала 180 тыс. человек. После мобилизации Япония могла выставить более 400 тыс. человек. С учётом резерва армия насчитывала 850 тыс. человек. Главнокомандующим императорскими вооруженными силами был император. Центральными учреждениями, которые руководили армией, были Министерство армии, Генеральный штаб армии и Главная инспекция военной подготовки. Министерство армии было учреждено в 1872 году, Генштаб в 1878 году (в 1893 году создали Генеральный штаб флота), Главную инспекцию военной подготовки сформировали в 1900 году. В 1900 году учредили Военный совет подчинённый императору (микадо).

Ядром армии было офицерство, которое унаследовало традиции самураев. Офицерство было оплотом Японской империи, было носителем идеи «Великой Японии», исключительности японского народа. Надо отметить, что японское офицерство было довольно хорошо подготовлено и проявляло исключительную отвагу и стойкость в бою, воспитывалась на основе понятий «кодекса воина». Хотя в целом офицеры среднего звена не отличались инициативой, предпочитая четко выполнять приказы командования. Кроме того, на воспитание японских офицеров повлияла передовая в то время германская военная школа. Офицеры Генштаба страдали оторванностью от рядового офицерства. Многие из них получили образование во Франции и Германии.

В армии была жесткая иерархия и дисциплина. Офицер был носителем воли императора (соответственно богов). На основе полной покорности воле командира и неукоснительного выполнения приказов воспитывались солдаты. Поэтому кадровая японская армия отличалась упорством и фанатизмом в бою. Такой тип солдата восхваляла японская печать. Служба в вооруженных силах считалась высшей честью, которую нельзя было сравнить с другими специальностями. Обычно выступления представителей императорского дома и высших государственных деятелей предусматривали похвалы в адрес армии и флота. День армии и флота был наиболее ярким праздником Японской империи. Церемония проводов в армию была приравнена к похоронной и стала очень важной церемонией в жизни японцев. Проводы отмечались очень торжественно. Будущий боец выражал готовность умереть в интересах империи.

Генералов и офицеров уважало всё общество, они имели высший статус в Японии. Для того, чтобы создать иллюзию социальной справедливости, на офицерские должности среднего и особенно низшего звена допускалось выдвижение солдат (обычно из крестьян), которые добились успехов в службе. В целом общество было сильно милитаризовано.

Милитаризации общества способствовал территориальный принцип комплектования японской армии. Японские воинские части имели крепкие связи с местной гражданской администрацией, совместно контролируя местную жизнь. Военные держали в поле своего зрения будущих новобранцев и резервистов, часто устанавливали тесное общение с их семьями. Необходимо учесть такую очень сильную сторону японской армии, как всеобщую грамотность населения. Как писал адмирала Макаров, в Японии уже пять столетий не было ни одного неграмотного. Из поколения в поколение японцы привыкли учиться и очень быстро впитывали передовые европейские достижения. Японских солдат готовили со школьной скамьи. Со школы юноше прививали мысль, что «Японии принадлежит первенствующая роль на Востоке», что «нет силы, способной сокрушить Японию». Также пропагандировалась мысль о перенаселенности Японии и необходимости расширения территории для роста благосостояния народа. После того, как Россия вмешалась в дела Китая и Японии, отняла у японцев Ляодунский полуостров, забрала Порт-Артур, японцев приучали к мысли о неизбежности битвы с русскими, необходимости реванша. Часто учащиеся школ принимали участие в военных учениях.

Накануне Русско-японской войны в японской армии ввели чин старшего фельдфебеля. Это был опытный, кадровый военный, прошедший все стадии службы непосредственно в подразделении, ставший командиром отделения или полувзвода. В политическом отношении выбирали сторонников монархии. Старшие фельдфебели могли без отрыва от службы подготовиться и сдать экзамен на получение офицерского чина.

Оперативное искусство в японской армии внедряли под впечатлением побед Пруссии в деле объединения Германии. Главнокомандующий японскими армиями Ояма Ивао (Ойяма) во время франко-прусской войны 1870-1871 гг. находился при прусских войсках, изучая передовой опыт ведения войны. В 1884 году в Японскую империю прибыл профессор Берлинской военной академии Меккель. С этого времени началась всесторонняя реорганизация японской армии по германскому образцу. Меккель написал для всех родов войск японской армии уставы и инструкции, и учредил Токийскую военную академию. Все высшие японские офицеры стали учениками немецкого профессора. Кроме того, японцы внимательно изучили опыт англо-бурской войны. В результате японское военное искусство избегало фронтальных действий, способных привести к большим потерям, стремилось к обходу флангов и окружению противника. В то же время надо отметить, что японской армии был присущ схематизм и шаблонность. Если японцам не удавалось провести операцию по обхвату флангов противника, они теряли инициативу, терялись, не знали как действовать дальше. Подражание «военному искусству Мольтке» некоторое время приносило успех японской армии, но могло привести к военной катастрофе, если бы русскую армию возглавляли генералы «суворовской школы», и она получила бы возможность продолжить борьбу дальше.

Японская пехота была вооружена 6,5-мм винтовками Арисака образца 1897 года (Тип 30). Длина 1270 мм, вес 3900 г. Затвор скользящий, поворотный. Магазин серединный с шахматным расположением патронов. В обойме 5 патронов. Штык весом в 500 г с тесачным клинком. Запасные и территориальные войска были вооружены ружьями системы Мурата. Значение пулеметов в японской армии ещё не поняли, поэтому на вооружении их было незначительное количество. Пулеметы Гочкиса только проходили испытания. Однако уже в ходе войны японская армия, активно модернизируемая британцами, получила в этом сегменте некоторое преимущество над русской армией.

Винтовка Арисака.

В основе артиллерийского парка японской армии были 75-мм полевая пушка образца 1898 года системы Арисака и 75-мм горная пушка образца 1898 года. Обе пушки имели стволы с цапфами и жесткие лафеты. Щитов не было. Частичное гашение отката пушки при стрельбе производилось с помощью башмаков, которые подкладывали под колеса. Затвор у орудий был поршневой. Заряжание у полевой пушки унитарное, у горной - раздельно-гильзовое. Горную пушку можно было разобрать на четыре части. Снаряды у пушек были одинаковые. Стальная граната весила 6,1 кг и имела длину 4,5 калибра. Шрапнель весила также, но была короче - 3,5 калибра. Максимальная дальность стрельбы составляла у полевой пушки - 7,8 км, у горной - 4,3 км. По горным пушкам русская армия уступала японской армии в несколько раз.

Кроме того, уже в ходе войны Япония заказала 400 полевых 75-мм пушек Круппа. Также немцы поставили 2 тыс. болванок для таких пушек. Из них в арсенале города Осака было изготовлено 300 пушек. В дальнейшем эту пушку модернизировали, и она получила название система Арисака образца 1905 года (тип 38). Японцы в ходе войны также заказали у немцев несколько десятков 12- и 15-см (120- и 150-мм) гаубиц Круппа. Крепостная и осадная артиллерия имела крупповские пушки крупных калибров, вплоть до 280-мм орудий. Собственная военная промышленность Японской империи находилась в стадии становления, поэтому японцы ввозили орудия с заводов Круппа и Шнейдера (пулеметы также доставлялись из-за границы).

Высшим тактическим звеном японской армии была дивизия. В военное время предусматривалось формирование армии. Так, перед началом войны с Россией сформировали три армии. Первые дивизии сформировали в 1885 году, тогда создали 6 дивизий. Через несколько лет сформировали гвардейскую дивизию. Во время войны с Китаем у Японии было 6 армейских дивизий и 1 гвардейская дивизия - 64 тыс. человек, которые по штату военного времени развернулись до 171 тыс. человек. Новую реорганизацию в армии провели после войны с Китаем. В начале войны Япония выставила 13 дивизий и 13 резервных бригад общей численностью 375 тыс. человек. Дивизия состояла из двух пехотных бригад двухполкового состава, полк состоял из трёх батальонов, батальон - из четырех рот. В состав дивизии также входил кавалерийский полк трёхэскадронного состава, и артиллерийский полк двухдивизионного состава, в каждом дивизионе было по три батареи из шести орудия каждая. В дивизии также были сапёрный и обозный батальоны. В военное время дивизия получала части усиления. Рота военного времени имела по штату 217 человек, саперная рота - 220 человек, полевая батарея - 6 орудий, 150 человек.

Гвардейская и 1-я столичная дивизии были более мощные по своему составу. Каждая из них имела не кавполк, а кавбригаду из двух полков пятиэскадронного состава, а также артиллерийскую бригаду из трёх полков, по два дивизиона в каждом, в каждом дивизионе было по три шестиорудийные батареи. Армейская артиллерия состояла из дивизионов и батарей включаемых в состав дивизий. Пешая полевая и горная артиллерия сводилась в 13 артиллерийских полков, которые придавались дивизиям, и две артиллерийские бригады.

Одной из особенностей японских дивизий было наличие многочисленных носильщиков. В составе армии на каждую дивизию во время войны было 6 тыс. носильщиков. Необходимость такого большого числа носильщиков была связана со слабостью обоза и неразвитостью дорожной сети Маньчжурского театра военных действий. Невозможность создания корпусной организации в таких условиях привела к тому, что пришлось каждой дивизии придавать тактическую и хозяйственную самостоятельность. В дальнейшем японцы создали в ряде областей сеть полевых железных дорог, организовали систему складов, что облегчило снабжение войск.

Накануне войны Японская империя провела развертывание армии по плану военного времени. Для этого на усиление действующих войск сформировали 52 резервных пехотных батальона, 52 резервные батареи (312 орудий). Для восполнения убыли в действующей армии сформировали 19 запасных батарей (114 орудий). В результате японская армия по штату мирного времени имела в числе 13 артполков дивизионной и 7 полков армейской артиллерии 704 орудия, а по штату военного времени - 1130 орудий. Япония быстрее России смогла развернуть свою артиллерию на театре военных действий. Артиллеристы в целом имели неплохую подготовку и, хотя японская артиллерия уступала в дальнобойности и скорострельности, хорошая техническая подготовка и умение стрелять с закрытых позиций, давали японцам преимущество в начале войны. Впоследствии, когда русские также хорошо научились стрелять с закрытых позиций, положение резко изменилось в их пользу. В артиллерийских дуэлях победа практически всегда оставалась за русскими артиллеристами.

В России японскую армию недооценивали. Боевую подготовку войск считали низкой. Неудовлетворительной называли японскую артиллерию. Считалось, что плохо подготовлены инженерные войска. Отмечалась слабость японской кавалерии. В действительности эти оценки устарели, они соответствовали японской армии образца 1870-1880-х годов. Японские войска обучали передовые германские специалисты, и они по своей подготовке приблизились к западноевропейскому стандарту. Армии привили наступательные тенденции, но они уживались с традиционной для японцев осторожностью и некоторой медлительностью.

Японцы действительно имели традиционно слабую кавалерию. Она обычно не отрывалась от своей пехоты. Холодного японская конница в атаке не применяла и при боестолкновении спешивалась для огневого боя. Почти не вела кавалерия и разведывательной деятельности. В деле разведки основные надежды возлагались на шпионов.

Ояма Ивао (1842-1916). В 1899-1904 годах начальник Генштаба. Под его началом был разработан план войны с Россией и проведена тщательная подготовка японской армии к кампании. В июне 1904 года был назначен главнокомандующим японскими войсками в Маньчжурии и на Ляодунском полуострове